– Ну, а ты сможешь найти дом старосты Чаплинского в такой темноте, не заблукаешь?
Незнакомец округлой формы уверенно ответил:
– Смогу, не в первый раз.
«Э, да мне знаком этот голос, – подумал про себя Шпынь, – похоже на то, что пан войсковой писарь есть хороший знакомый полковника Барабаша. Надо за ним проследить. Ужасно интересно знать, куда это он посреди ночи направляется?»
Ворота дома затворились, и войсковой писарь зашагал по улице, направляясь к дому какого-то неизвестного для Шпыня старосты Чаплинского. Казаки ещё подождали некоторое время, а затем Шпынь повернулся к ним и тихо сказал:
– Хлопцы, поезжайте-ка вы в корчму, что возле главных городских ворот находится. Там нас дожидается полковник Богун. Скажете ему, что я скоро тоже приеду. Ну, а если я до утра не возвращусь, то пусть полковник хорошенько поспрошает у Барабаша, куда это ночью в Чигирине ходит наш войсковой писарь Лизогуб. Да, коня моего тоже заберите с собой. Не с руки мне следить за пешим на коне, да ещё ночью. Так он меня враз заметит.
Шпынь слез с коня, потрепал его по загривку на прощание и сказал:
– Ничего, старый товарищ, не грусти, скоро свидимся.
Затем Шпынь снял шапку, перекрестился по православному обычаю и, осторожно ступая по мостовой, двинулся по улице, стараясь держаться в тени домов. Казаки подождали, пока Шпынь скроется за поворотом, и двинулись в корчму, о которой им говорил Шпынь.
Ночь уже полностью вступила в свои права и распоряжалась во всём мироздании согласно своим законам. Она перекрасила все яркие и весёлые дневные цвета, заменив их серыми и унылыми. И как ни старался серебряный месяц со звёздами хоть немного подсветить небо, им никак не удавалось справиться с беспроглядной темнотой Вселенной. Непреодолимая сила ночи властвовала над всем. Сейчас было её время – время тьмы.
Шпынь неотрывно следовал за Лизогубом, стараясь оставаться незамеченным. Для этого ему приходилось держаться на определённом расстоянии от писаря так, как в темноте ничего не стоило потерять Лизогуба из виду. Шпынь нечаянно наступил на что-то, и ночную тишину нарушил треск. Казак тут же замер и прижался всем телом к дому. Лизогуб остановился и стал вертеть головой по сторонам, как это делают хищные птицы, когда высматривают себе добычу. Ничего не заметив подозрительного, писарь подошёл к одному из домов, поднялся на крыльцо и трижды постучал в дверь. Шпынь, крадучись вдоль построек, подобрался поближе к этому дому так, чтобы было слышно, если писарь будет что-то говорить. Через некоторое время из дома раздался голос:
– Кто