Странник вытащил руки из рукавов и, шагнув вперед, оказался рядом с Гарри. Он положил свои руки Гарри на плечи и произнес мягким, теплым голосом:
– Ну что, Гарри, ты сделал свой выбор. Пора тебе в путь. Иди.
Тело Гарри оторвалось от площадки и полетело навстречу свету. Лишь одинокая фигура в сером одеянии долго махала ему рукой, пока не превратилась в маленькую точку.
III
Гарри открыл глаза. Затхлое помещение подвала, после увиденных им бескрайних небесных просторов, казалось ещё меньше и темнее, чем раньше. «Похоже, у меня появилось склонность к клаустрофобии», – подумал Гарри и улыбнулся. Гарри опустил взгляд. Ничего не изменилось за время его отсутствия в этой реальности. Он лежал на алтаре, рядом стояла обнажённая Люсьен с жертвенным кинжалом в руках, с которого капала его кровь. Её глаза были крепко зажмурены, а по щекам текли слёзы. Вот кинжал в её руках повернулся и уперся острием под левую грудь.
– У меня нет другого пути, – прошептала она и отвела кинжал для удара.
Гарри вскочил с алтаря и схватил её за руку.
– Нет, Люсьен, не надо. Не делай этого!
Глаза Люсьен широко распахнулись. В них по очереди отразились страх, удивление, недоверие, а потом полыхнула бешеная радость. Она с визгом бросилась ему на шею, и они покатились по полу.
IV
Странник медленно шествовал среди белого тумана. Он столько уже прошел и пройдет ещё очень много. Он прожил тысячи жизней, прежде чем стать Странником. Тысячи имен жили в его голове. Но только одно, самое первое, до сих пор откликалось в его сердце. С этого имени начался его путь. И это имя ведет его по выбранному пути. Гарри Джереми Паркс – так его когда-то звали.
Урок Гарри Паркса
I
Серый Странник стоял посреди клубящегося тумана. Порой в разрывах облаков сверкало яркое золотое солнце. Странник стоял на небольшом уступе скалы и смотрел в бездонную глубину. Последнее время что-то происходило в окружающем его пространстве и времени. Что-то такое, чего он не мог объяснить. И это очень сильно мешало его сосредоточению. Больше всего раздражало то, что он не мог определить мешающие факторы. Для него это было абсолютно новым восприятием. Само состояние раздражительности сильно его удивляло. Он давно уже забыл, что такое человеческие чувства, и считал, что избавился от них навсегда. Столь явное их проявление приводило его разум в замешательство. Он совсем уже забыл, как это, уметь чувствовать. Проявление человечности застало его врасплох, заставило пересмотреть свои планы и задуматься над причиной этих странных и непонятных явлений.
Сначала