– Пойдем-ка, Гриша, еще по Чайковскому!
Они вышли из кабинета, и Иван Николаевич заговорил о себе.
…Я, Григорий, всего своими руками и своей кумекалкой, – он постучал себя по голове, – до всего дошел. И до положения, и до уважения в обществе. А как я трудился, чтобы всего этого добиться! Иван Николаевич обвел рукой свои воистину царские покои.
– Ого-го-го! Я ведь, когда в техникуме учился, еще на стройке сторожем подрабатывал и уже тогда грамоты от начальства имел…
Ты спроси в министерстве, да, да, пойди и спроси, кто такой Иван Николаевич Альков, и любая тамошняя собака ответит тебе, что Альков это голова. И оно, брат, так и есть…
– Ну, вот пошел языком молоть. Больше беленькой не получишь. – Ударила мужа полотенцем Нина Тимофеевна. – Не слушайте его, Григорий…
И, правда, выпивший Иван Николаевич сильно привирал. Будучи студентом техникума, он и впрямь работал сторожем. Рабочий график дежурств был расписан странным, но очень удобным для И. Алькова, образом. В одну ночь дежурил Ваня Альков, а во – вторую никакого! В свое дежурство, сегодняшний замминистра, складывал ровным штабелями доски, кирпичи, плитку, цемент и арматуру, а следующей ночью грузил все
это в начальственные грузовики. Начальство не оставило без внимания сообразительного и исполнительного сторожа.
Так началась карьера Ивана Николаевича Алькова.
– А я и не собираюсь больше беленькую пить, – Иван Николаевич обнял жену за плечи, – мы с Гришей лучше по Чайковскому…
Татьяна, изумленно взглянув на отца, сказал:
– Как ты уже называешь нашего гостя Гришей. Быстро ты…
– А он у нас не только Гриша, он у нас теперь и твой жених. Я тебя за Григория посватал!
– Папа! – Воскликнула Тата. – Ты сошел с ума!
– Ну, ты и впрямь, отец, перегнул палку. – Ударила все тем же полотенцем супруга
Нина Тимофеевна. – Совсем сдурел, ей-Богу!
Иван Николаевич рассмеялся, обнял своих дам:
– Да не волнуйтесь вы так, мамочки мои! Никого я не сватал. Я просто сказал, что Тата и Гриша подходят друг – другу, а там уж ваше дело. Как сладите, так оно и будет. Правда, мать?
Картина одиннадцатая
С того домашнего разговора прошло три месяца. Григорий уже работал на руководящей должности в министерстве Ивана Николаевича. Жил в отдельной комнате в ведомственной министерской гостинице. Как-то Григорий с Татой были в одной молодежной компании, зашла речь об университете. Кто-то вспомнил преподавателя научного атеизма Татьяну Алексеевну.
– А знаете. – Сказала, обращаясь (хотя он видел ее впервые) непосредственно к Григорию, эксцентрично одетая, похожая на колдунью из иллюстрации к детской сказке, девушка со странным именем Магда. – А Катя-то ведь умерла.
Яблонский вздрогнул:
– Какая Катя? – спросил он девушку. – Я вас не понимаю.
– Катя – это дочь