– Нет… Нет, нет! Мы этим не довольны! – Лера расстёгивает несколько верхних пуговиц на вороте маминого платья. – Вернее, довольны совсем не этим. Если бы папа смог, как прежде, заниматься наукой, я была бы самой счастливой на свете дочерью. Но для науки нужен храм, правильно?
– Бесспорно, – соглашается Янович, смакуя буквы.
– А если храм рушится, угрожает раздавить своих создателей, самых талантливых, которые обычно и самые уязвимые. Что вы на это скажете?
– Солнышко, храм науки – мой самый любимый храм. Только ответь, пожалуйста, почему ты мне «выкаешь»? – Валерий выкручивает руль, и белая красавица с радостью подчиняется рукам хозяина.
– Я не помню, чтобы мы перешли на «ты». – Синие фиалки хлопают ресницами. А человек за рулём уже хохочет, почти до слёз:
– Посмотри на меня, посмотри, посмотри. А всё остальное, что было с нами, запомнила?! Ха-ха-ха! Божественно! Придётся повторить сначала. Я уверен, возражений не будет. – «Ауди» взлетает над городскими улицами, горящими колерами Шагала.
Лера без сил откидывается на кресло и закрывает глаза-фиалки. Сколько глупостей ещё она наговорит рядом с этим человеком…
Глава 6
I
Сейчас, на пороге крошечной квартиры маминой сестры, Снежане больше всего не хотелось, чтобы двери открыл Гацко. Её желание сбылось с пугающей быстротой.
Казалось, внезапный приезд племянников не обрадовал и не удивил Наталью Лазаревну, пусть губы и растянуты до ушей в улыбке, но глаза-то сверкают по-лисьи и обжигают холодом.
Около дома на перекрёстке множества городских маршрутов в машине отсиживается Александр Ильич, прижав к уху мобильник. Встреча с гражданской женой Саньки вызывает у него панику. В её обществе на лице Ипатова выступают от бессилия алые пятна, и он начинает заикаться. А терять самообладание он не может, особенно сейчас, особенно перед самым важным в его жизни разговором с лучшим другом, а может, уже не с лучшим, и даже не другом, а с человеком, который был частью его самого, самого Ипатова.
Поэтому по лестнице старого дома на первый этаж поднимается водитель Петя. Он же боец тайского бокса и скромный укротитель озверевшей жены Яновича, худенький юноша в чёрном: в чёрных джинсах, футболке и кожаной куртке, тонкой и короткой. В одной руке он держит Мишу, а другой тянет Мишину коляску, инвалидную, но настолько удобную и лёгкую, что она почти не отличается от детской. Снежана плетётся следом.
В открытых дверях их ожидает хозяйка, в домашнем брючном костюме чёрного бархата, серебристом ожерелье, натянутом на то место, где должна быть шея, и с неизменным бантиком в начёсанных волосах.
– Опять запила? – спрашивает хозяйка,