Так что когда он услышал шаги и звон ключа в замке, у него мороз пробежал по коже.
У тюремного врача он был недавно. На прогулку так рано никогда не водили. К работе их не привлекали, хоть на том спасибо.
За эти годы он научился различать всех надзирателей с этого этажа по походке и звуку шагов.
Но это были новые люди. Рослые, звероватые, с плохо выбритой щетиной. Это означало, что ожидать от них можно всего. Он за годы заключения навидался всякого и знал, что тут одни нелюди охраняли других, а все законы и конвенции – только для внешнего мира.
Когда они спускались вниз по лестнице, его вели трое, а не двое, как всегда. Один шел сзади. Гулко отбивалась дробь шагов по плиточному полу, эхо металось по коридору, как раненая птица.
Но вместо того, чтобы пойти к выходу из корпуса, они направились еще дальше по лестнице. Вниз.
Перед тяжелой железной дверью в подвал ему завязали глаза. Ледяным холодом выплеснулась на поверхность мысль, которая до этого билась где-то в глубине.
«Сейчас заломят руки, подведут к мешку с песком, чтоб не было рикошета…»
Он не слышал, чтобы мораторий отменяли. Но за это время вполне могли.
«Сейчас будет выстрел. Сейчас. Мама, мама, прости…»
Но вместо этого его силой уложили на носилки. Грубо зафиксировали ремнями.
Кольнуло руку на сгибе локтя. Тело быстро одеревенело. Руки и ноги стали как ватные, в ушах – будто пробки поставили. Он попытался что-то сказать, но язык тоже стал непослушным и чужим.
– Готов, – прозвучало над ухом. – Пакуйте багаж.
Он не мог пошевелиться. Его накрыла чернота.
А пришел в себя он уже здесь, в комнате, где темно и капает вода в коридоре.
Глава 2
Понедельник, вечер
День тянулся медленно. За окном ветер гонял по двору выцветшую обертку, стертую и бесформенную – то ли «Сникерс», то ли «Марс». Тянулись в никуда провисшие провода, которые когда-то питали поселок энергией.
Книги помогали убить время. Даже страшные и мрачные. Он успел перечитать «Повесть о приключениях Артура Гордона Пима» и взяться за «Хребты безумия».
– Зачем ты читаешь такое дерьмо? – спросила его Марина, кладовщица, в тот самый вечер, когда они в последний раз поругались. – Разве это помогает забыться?
Они лежали в постели, но то, что они сделали за пару минут до этого, было очень механистично и совсем не принесло желанного расслабления душе. Только телу. Впрочем, она была не так уж плоха. Даже сейчас, когда у всех у них прибавилось морщин и легла на лоб печать долгой жизни в замкнутом пространстве.
Сама Марина читала романы, на обложках которых мускулистые герои в рубашках с расстегнутым воротом сжимали в объятьях полураздетых томных красавиц. А на обложках его книг жили своей жизнью бесформенные твари