– Ну как так молчат? – почему-то Миша посмотрел по сторонам. До комендантского часа было еще рано и патрулей на улице было мало.
– Они не говорят нам всей правды, – упрямо повторила Татьяна, – на фронте совсем не так, как говорят в сводках. Они все это скрывают и от нас и от вас.
Как хорошо, что Миша не знал ее пару лет назад. Коля сейчас бы оборвал ее и прошептал бы: «Ты что. Опять захотела в подвал большого дома?». Миша ничего о ее запретном прошлом не знал и не перебивал ее. Во всяком случае, пока.
– Во время войны, – очень серьезно сказал Миша, – никогда не говорят всего. Враг имеет уши везде.
– Ты имеешь ввиду нашу советскую власть, – обычным тоном спросила Татьяна.
– Советскую власть? – опешил Миша.
_ Да. Под внутренним врагом, имеющим уши.
Миша резко остановился и дернул Татьяну за локоть:
– Что ты такое говоришь?
– А я думала, что ты не решишься на такое. Во всяком случае, пока мы не переночуем вместе, – с легким смешком отстранилась она.
Миша сумрачно смотрел на нее. Он стоял и машинально тер большим пальцем правой руки фалангу указательного пальца. Татьяна поняла, что он уже думал об этом, хотя и боялся думать.
– Ты думаешь, все они, – Татьяна кивнула в сторону уже пустой мостовой, где недавно ходили люди, – не думают об этом?
– Не думают, не все думают, – тихо сказал Миша, – те, кто много думали, уже вообще не думают.
Татьяна засмеялась чмокнула Мишу в шоку и побежала домой легким шагом влюбленной женщины.
22
Они шли с Мишей, который ждал ее после работы. Миша жил в коммуналке с мамой школьной учительницей. Сын пошел дальше и стал кандидатом наук и доцентом. Миша смеялся, что после того как он защитил диссертацию мама перестала говорить ему о литературе, но часто напоминала, чтобы он одел шапку:
– Она считает, говорил он, что все ученые такие рассеянные, что все забывают.
– А ты не такой, – улыбнулась Татьяна.
– Как видишь, нет, – Миша рассмеялся, – ведь тебя не забыл.
– Не надо, – Татьяна, сказала это какие-то серьезно- скрипучим голосом, – не надо. Сейчас не время и не место. Скорее всего, не время.
– Время всегда одно, – как-то неуклюже отметил он.
– Ты ничего не знаешь обо мне. А я не хочу тебе ничего говорить. И если ты думаешь, что в стихах можно понять человека то заблуждаешься.
Они несколько минут шли молча. Город был темен – светомаскировка делала свое дело. Часто встречались патрули милиции и домкомов. Страшно не было, но казалось настороженность разлита в воздухе.
– Знаешь, – неожиданно тих, сказал Миша, – мы с мамой жили восемь лет с соседом. Кто он уже, наверное, не важно. А вчера во время налета.
Миша замолчал. Он обернулся по сторонам. И как-то странно поправил кепку.
– Что во время налета, – машинально переспросила Татьяна.
– Во время бомбежки сосед открыл