– Вау! Вот здесь вообще супер! А вывеска у тебя уже готова?
Вывеску я начала делать недавно: сбив между собой две доски, немного скруглила края и теперь занималась их брашированием10. По замыслу она должна была напоминать выкинутые морем обломки корабля. И держаться на чугунных цепях над входом.
– Здорово, – отозвался Маркос, когда я все это изложила, – но еще нужная вывеска здесь, на террасе. Причем крупная, чтобы было видно с пляжа. Реклама, которая не потребует от тебя затрат, но ежедневно будет приводить на обед новых клиентов.
Это был дельный совет. Маркос сделал картинный жест рукой, когда я благодарила его, – мол, ерунда. Но было видно, что ему приятно.
«Интересно, сколько лет коллеге? Вряд ли больше тридцати», – пронеслось в голове.
Мы спустились. Пока я готовила кофе, пришла Мария. Поздоровалась со вставшим при ее появлении Маркосом, взяла кувшин с водой и ушла. Приходила, чтобы взглянуть на него, ясно. Пока мы сидели за столиком и болтали, он немного смущался, в глаза мне не смотрел и иногда замолкал, подбирая слова. Рассказал, что учился в Лондоне и там же работал у друга в ночном клубе – дизайнером и администратором. Что обожает спектакли и балет и ходил в 2013 году на «Лебединое озеро», когда Большой театр приезжал в Лондон на гастроли. Из русских писателей, помимо Булгакова, любит Достоевского, Чехова и детективы Бориса Акунина про Фандорина.
Прервав устное сочинение о любви к русской культуре, я спросила, не собирается ли он возвращаться в Англию.
– Собираюсь, – охотно откликнулся он, – очень люблю эту страну. И знаешь… – Он слегка обернулся через плечо – посмотреть, нет ли Марии. – Никто меня там за грека не принимает. Считают, что я англичанин.
– Я тоже сперва так решила.
Пушистые ресницы затрепетали, и он вспыхнул совсем как мой племянник, когда на пятый день рождения родители подарили ему большой красный грузовик. Я поспешно опустила глаза, чтобы не обидеть одухотворенное создание насмешкой.
Перед сном я зашла в таверну, вынула ромашки Маркоса из вазы и, обвязав стебли веревкой, повесила под потолок – сушиться в компании других растюшек.
Теперь каждое утро начиналось в моем телефоне четверостишием из Шекспира, Кипплинга, Бродского. Далее впечатления от просмотренного перемежались с рассуждениями о прочитанном. Скорее, витиеватыми и запутанными, нежели глубокими. Просматривая его длинные послания перед сном, я поражалась, сколько у человека свободного времени. Маркоса не обижали короткие ответы раз в сутки: он относил это исключительно на мою загруженность. Сам он занимался не столько дизайнерскими проектами, как сообщил при знакомстве, сколько покатушками с друзьями между пляжами южного берега и ночными клубами северного. И крутил романы с девушками,