– Очень хороший город, обязательно там побываю. Если Я не ошибаюсь, ты, кажется, на половину японец. Не так ли? И имя твоё не Том.
Последнюю фразу он сказал как-то по-особенному, как будто она была обращена не именно ко мне, как предыдущие фразы, а ко всем окружающим нас людям. Он прищурил взгляд и заглянул мне в глаза. Мне стало не по себе. Вся заимствованная ранее радость как будто смылась в унитаз. Я перестал улыбаться и невольно нахмурился.
– Я не японец, и зовут меня Том. – ответил Я.
– Ты мне врёшь. – произнёс Светлый без какой-либо эмоции. Ни угрызения, ни сарказма, ни язвенного ехидства в голосе слышно не было. Лишь только констатация факта.
Меня окутало волнение. Дать неправильный ответ – значит прослыть лгуном среди того общества, которое мне так дорого. Заклеймить своё имя позором из-за какого-то провинциального деревенщины для меня сродни смерти. Я на секунду замешкался с ответом и снова поймал удивлённые взгляды наблюдателей. Глубоко вздохнув, Я выпалил, как мне казалось на тот момент, идеальный ответ:
– Зачем мне врать тебе? Ты сильно заблуждаешься на мой счёт. Я тебя вижу первый раз в жизни, мне нет от тебя никакой пользы. И мне комфортно говорить тебе только то, что тебе нужно знать.
– Зачем ты врёшь мне? – не меняя интонации, Светлый продолжал сверлить меня своим взглядом.
Где-то глубоко внутри волнение переродилось в неконтролируемое пламя ярости. Светло-серые глаза парня, сидящего напротив меня, как будто вытягивали эту ярость наружу, из сердца к шее, а оттуда в гортань и наружу. Крик вырвался сам собой.
– Замолчи!
– Зачем ты мне врёшь, Миру?
После последних слов, наглых и надменных, что-то стукнуло по мне изнутри. В ушах раздался оглушающий звон. Барьеры, которые сдерживали мой необусловленный гнев, были сломлены. Я резко встал, одним движением оттолкнул деревянный столик, отделяющий меня от Светлого.
Мне захотелось навсегда прикрыть этот отвратный рот, который обвиняет меня во лжи и несёт мне позор. С криком «Заткнись!» Я кулаком ударил его по челюсти. Струйка крови из приоткрытого рта прыснула на кожаный диван. Раздался общей женский визг. Светлый согнулся, прижимая обе ладони ко рту.
Тут меня снова обдало ледяной волной, как впервые секунды после оргазма. Мысли как будто промыли ключевой водой. Ярость ушла, а взамен ей прошло сначала отвращение, а потом жалость. Всё, как тогда, всё, как стой девушкой.
Вполне спокойно и рассудительно сам для себя, Я заметил, что причинение физической боли человеку, не сильно отличается от секса. Такая же жажда, такое же мимолётное удовольствие, а ярость – та же похоть.
Мир меня вернул в настоящее. Я стоял над согнутым Светлым: он по-прежнему придавливал обеими руками разбитую губу. Настала гробовая тишина. Все молча смотрят, кто на меня, кто на пострадавшего.
Первым отошёл от мгновения завораживающего