Те, что были на деревьях, слезли и присоединились к остальным. Теперь я мог представить, сколько их. Никак не меньше трех десятков! Они образовали круг и медленно подступали к нам, к их жертвам. В тот миг я понял, что эти твари, если все разом бросятся на нас, добьются своего, и никакой клинок не остановит всех.
Видать, мой герцог о том же самом думал.
– Мы храбро умираем, Ромуальд, – услышал я. – Хороший, славный день сегодня! Не дрейфь, таких, как мы, жалуют Донар и Вотан!
Я поневоле усмехнулся. Мне ли не знать, что государь – безбожник. Неужто вдруг поверил, что по смерти за нами быстрая валькирия примчится и отвезет нас в Вальхаллу?
Мы приготовились принять последний бой.
Ему не суждено было начаться. Откуда-то сверху послышались крики… вернее, нет, не крики, а птичий клекот, если эту какофонию пронзительных звуков можно так назвать. Но мы глядели на земных врагов, не увидали, что творится в небе. Зато мы увидали, как клекот подействовал на ликаонов. Злобные морды исказили гримасы страха, головы тварей вжались в туловища, и как будто лапы у них подкосились. Некоторые задрожали, а иные осмелились взглянуть на небо.
Тут клекот повторился, жестче и сильнее. Он был до того противен человеческому уху, что я в тот миг, поистине, мечтал оглохнуть.
Ликаоны, вмиг забыв о нас, бросились наутёк – не разбирая дороги, затаптывая друг друга, точно не сильнее хищники то были, а трусливые косули, почуявшие льва.
И вспомнил я рассказы амореев: ликаоны боятся стимфалийских птиц. Вживую этих «птиц», хвала богам, я не видел, но по картинкам – сущие исчадия, в сравнении с которыми сам дракон Нидхогг всего лишь безобидная зверюшка! Если верить амореям, обитают эти грифы-переростки в Стимфалийских горах, куда даже безумцы по доброй воле не суются, и охотятся на всё, что движется, потому как ни одна из земных тварей не может этим мутантам противостоять. Я видел на картинке, как стимфалийская птица хватает и уносит сехмута, немейского льва, который, в свою очередь, с ликаоном справляется без труда. Чего уж говорить о людях!
У амореев даже существует особый орден Геракла первой степени – для тех, кто победил хотя бы одну такую «птицу» – но не слыхал я, чтобы им кого-то награждали!
«Теперь уж точно нам конец, – пронеслось у меня в голове, – со стимфалийской птицей добрым мечам не совладаешь, тут мощная пушка нужна»
С такой мыслью и я обратил взор в небо. И не увидел ничего! Пронзительный клекот удалялся, словно летающая тварь преследовала тварей земных. Мы так и не увидели её.
Вместо стимфалийской птицы явился тот, кто стал причиной нашего спасения. Это был друид. Он стоял меж двух суровых дубов и казался ещё древнее их: кожа на его лице напоминала древесную кору, пальцы походили на корни могучего древа, шея была подобна стволу, а облачён друид был в белую рубаху до ступней, схваченную