18/31 июля. Пятница.
В первую половину дня еще немного прогулялась – в последний раз. Как все печально! Джорджи с Мэй пришли к завтраку, который был накрыт в саду. Затем появился Брок – попрощаться со мной, что было очень трогательно. Вместе с Аликс мы выезжали на небольшую автомобильную прогулку, заехали к Луизе. Дома ее, к сожалению, не оказалось. К обеду была м[аленькая] Минни. Вечер мы провели одни.
19 июля/1 августа. Суббота.
Сегодня я провожу последний день с моей дорогой Аликс. Как это ужасно! Неизвестно, когда мы теперь снова сможем увидеться. Уж конечно, не в этом году, раз начинается война! В 1 час дня позавтракали. Затем, попрощавшись с Луизой и ее дочерью, Совералом, Луизой Л., Пробиным, Шарлоттой и всеми остальными, мы с Аликс отправились на станцию. Там уже нас ждали Джорджи и Мэй, а также Бенкендорфы, все посольство и Кастенскьольд. В полном отчаянии я расстаюсь с моей любимой Аликс! Какое жестокое прощание в этот такой ужасно серьезный момент. Переезд прошел прекрасно! В 5 ¼ прибыли в г. Кале, где меня должна была встретить Ксения. Однако ее там не оказалось. Она встретила меня лишь в Бельгии. Она (Ксения) потеряла всех своих людей и весь свой багаж.
Франция, Германия
20 июля/2 августа. Воскресенье.
Во Франции нас повсюду встречали возгласами: «Vive la Russie! («Да здравствует Россия!» – франц.). Мобилизация шла полным ходом. В Германии ничего не было заметно до тех пор, пока мы не прибыли в предместья Берлина, где лица прохожих дышали ненавистью. Когда же мы въехали в Б[ерлин] – отвратительное место, – в поезде появился Свербеев и сообщил, что объявлена война, а также что мне не разрешено пересечь германскую границу. Он сам был как помешанный. Видно было, что он совершенно потерял голову и уже не был послом. Он сказал мне, что м[аленькая] Ирина находится здесь с семьей Юсуповых и что все они арестованы. Слыхано ли что-либо подобное! Какие подлецы! Потом появился немецкий господин, чиновник, который заявил, что я должна вернуться назад и ехать домой через Англ[ию], Голл[андию] или Швейцарию или, может быть, я предпочла бы Данию. Я протестовала и спросила, что случилось. На это он ответил: «Россия объявила войну». Я ответила, что это ложь, а также то, что мобилизация начата ими [германцами] тайно и проводится уже в течение четырех лет, в то время как Р[оссия] только теперь начала осуществлять эти действия [мобилизацию] и только теперь заявила об этом официально. «Но это, – сказала я, – еще не означает начала войны». В конце концов через 2 часа мы наконец-то выбрались из всей этой грязи и уже находились на пути в Вамдруп.
Дания
21 июля/3 августа.
Понедельник. Прибытие в Видере[27] в 5 часов. Слава Богу, сегодня утром мы пересекли границу. Как же я рада, что мы уехали из этой отвратительной Гер[мании]! Приняты мы были сразу очень дружелюбно. В прекрасную