– Ты тоже это слышала? – Он удивленно озирается по сторонам. – Как будто мой голос, но…
Но ведь я не говорил этого вслух, думает он и замирает.
И смотрит на меня.
Виола? – спрашивает он.
Спрашивает в Шуме.
В своем новеньком, только что приобретенном Шуме.
Я прижимаю компресс к ране Ангаррад и жду, пока лекарство проникнет в кровоток. Ангаррад все еще молчит, но я продолжаю ее гладить и твердить ее имя.
Лошади не терпят одиночества, и она должна знать, что я рядом.
– Вернись ко мне, Ангаррад, – шепчу я ей на ухо, – ну, давай, милая!
Я оглядываюсь на мэра, который разговаривает со своими людьми, и гадаю, как же все могло так получиться.
Мы ведь его разбили. Схватили, связали и одержали победу.
А вышло вот что.
Он снова разгуливает на свободе и ведет себя как хозяин положения, как властелин всего клятого мира. Будто ему плевать, что я победил.
Ну да ничего. Один раз мне это удалось – удастся снова.
Я освободил чудовище, чтобы спасти Виолу.
И теперь должен каким-то образом не выпустить из рук поводок.
– Глаз до сих пор там, – замечает он, подходя ближе и указывая на светящуюся точку высоко в небе.
Мэр уверен, что это какой-то зонд. Впервые мы заметили его около часа назад, когда мэр отдавал приказы капитанам: велел разбить лагерь у подножия холма, послать разведчиков наверх, чтобы определить масштаб будущего сражения, и на восток – узнать, что случилось с «Ответом».
На поиски корабля-разведчика никого пока не отправили.
– Зато они нас уже видят, – говорит мэр, все еще глядя на небо. – И если захотят встретиться, то просто придут ко мне, верно?
Мэр медленно обводит взглядом солдат, перестраивающихся перед новым сражением.
– Надо просто слушать голоса, – странным шепотом произносит он.
Воздух вокруг все еще полон Шума солдат, но взгляд мэра наводит на мысль, что он имеет в виду нечто другое.
– Какие еще голоса?
Он удивленно моргает, словно меня тут быть не должно. А потом улыбается и кладет руку на гриву Ангаррад.
– Не трогай! – шиплю я и сверлю его злобным взглядом, пока он не убирает руку.
– Я понимаю твои чувства, Тодд, – мягко говорит он.
– Ничего ты не понимаешь! – огрызаюсь я.
– Понимаю, – настаивает он. – Я помню свой первый бой в первой войне со спэклами. Ты думаешь, что скоро умрешь. Ты думаешь, что ничего ужасней быть не может… и как теперь жить, увидав такое собственными глазами? Как вообще кто-то может после этого жить?
– Убирайся из моей головы!
– Я лишь рассказываю тебе о своих переживаниях, Тодд.
Я ему не отвечаю, только продолжаю твердить на ухо Ангаррад, что я здесь.
– Но скоро все станет хорошо, – говорит мэр. – И твоя лошадь поправится. Война закалит вас обоих. Тебе полегчает.
– Как что-то может стать лучше после такого? Как можно стать настоящим мужчиной после такого?
Мэр пригибается ближе:
– Но