Стародум. Призывать? А зачем?
Правдин. Затем, зачем к больным врача призывают.
Стародум. Мой друг, ошибаешься. Тщетно звать врача к больным неисцельно. Тут врач не пособит, разве сам заразится.
Но снова основными мишенями критики Фонвизина становятся провинциальные помещики, темные и необразованные, где-то краем уха слышавшие про «Указ о вольности дворянства», изданный Петром III, и перетолковавшие его по-своему.
Правдин. А вы считаете себя вправе драться тогда, когда вам вздумается?
Скотинин. Да разве дворянин не волен поколотить слугу, когда захочет?
Правдин. Нет… сударыня, тиранствовать никто не волен.
Г-жа Простакова. Не волен! Дворянин, когда захочет, и слуги высечь не волен? Да на что же дан нам указ-от о вольности дворянства.
Да и само действие комедии происходило где-то в российской глубинке, в поместье Простаковой. В деревне живут и князья Слабоумовы, герои комедии «Выбор гувернера», считающие, что «хозяйничать нам нужды нет, за нами, слава Богу, три тысячи душ, на наш век станет».
Можно предположить, что Фонвизин боялся открытого противостояния с властью. Но это не так. Позже он вступит в прямую полемику с Екатериной на страницах журнала «Собеседник любителей российского слова», задавая августейшей собеседнице весьма неудобные вопросы вроде таких:
«Отчего в век законодательный никто в сей части не помышляет отличиться?».
Екатерина ответила: «Оттого, что сие не есть дело всякого».
Фонвизин спрашивал: «Отчего в прежние времена шуты, шпыни и балагуры чинов не имели, а ныне имеют, и весьма большие?».
Ответ императрицы: «Предки наши не все грамоте умели. N. B. Сей вопрос родился от свободоязычия, которого предки наши не имели» и т. д.
Возможно, Фонвизин и другие писатели XVIII века так редко упоминают в своих произведениях Петербург оттого, что они старались либо отстраниться от обыденной жизни (как Сумароков и еще один петербургский драматург, Яков Борисович Княжнин, чьи трагедии происходят по большей части в Древней Руси), либо изобразить что-то общее и типичное (как Фонвизин), а Петербург XVIII века ни в коем случае не был типичным для России городом. Если воспользоваться словами того же Фонвизина, это город, где живут «по нужде» (т. е. по необходимости), в то время как в Москве живут «по прихоти». А вокруг Петербурга и Москвы простиралось огромное «государство, объемлющее пространство, какового ни одно на всем известном земном шаре не объемлет и которого по мере его обширности нет в свете малолюднее; государство, раздробленное с лишком на тридцать больших областей… государство, которое силою и славою своею обращает на себя внимание целого света и которое мужик, одним человеческим видом от скота отличающийся… государство, где люди составляют собственность людей, где человек одного состояния имеет право быть вместе истцом и судьею над человеком другого состояния, где каждый, следственно,