К 11 часам утра бушующая вокруг здания суд толпа рабочих как-то вдруг, столь же неожиданно, как и быстро, стала редеть и таять.
– Точно по команде, – хитро улыбаясь, ворчали себе под нос старые опытные городовые. – Образумились, господа социалисты…
– Сорвалось, – улыбаясь, перешептывались полицейские офицеры.
– Очевидно, кто-то убедился в полной невозможности сорвать заседание, и дал сигнал «к отступлению».
Между тем Ольга Бельская даже и не подозревала о новой опасности, в которой находилось ее дело.
Привезенная из дома предварительного заключения в тюремной карете, она не могла видеть народной массы, окружающей здание суда, и спокойно ожидала начала заседания, разговаривая со своими защитниками в маленькой каморке «для подсудимых», у единственной двери которой стояло два жандарма с заряженными ружьями.
Защитников у Ольги была два. Один из них еще совсем молодой человек, только что записавшийся в помощники присяжных поверенных, брат убитого профессора Гроссе, сам вызвался защищать Ольгу, и это произвело громадное впечатление на судей, присяжных и на публику.
Вторым защитником допущен был с особого разрешения министра юстиции иностранец, знаменитый русский адвокат Сергей Павлович Неволин, приехавший из Петербурга защищать свою давнюю клиентку.
Воспитанный в петербургской немецкой школе Св. Анны и затем два года слушавший лекции в Лейпцигском и Страсбургском университетах, Неволин прекрасно говорил по-немецки. А так как германский закон допускает быть защитником по уголовному делу каждого, не лишенного гражданских прав, то и участие в процессе иностранца оказалось возможным. Но все же подобное выступление было вещью небывалой в Германии и усиливало интерес публики к «масонскому делу».
Когда председатель произнес: «введите подсудимую», по залу пронесся возбужденный шепот.
Судебная лотерея
Все взгляды прикованы были к поразительно красивой группе из подсудимой и ее защитников.
Действительно, трудно было бы найти две более интересные и характерные мужские фигуры, как защитники Ольги Бельской. Как ни красива была стройная юношеская фигура Фрица Гроссе, но русский адвокат, богатырская фигура которого так красиво обрисовывалась безукоризненно сидящим черным фраком, еще более привлекал взоры. Его проницательные голубые глаза ласково глядели из-под черных бархатных ресниц, а высокий белый лоб, перерезанный характерной поперечной складкой, красиво оттенялся серебристыми кудрями рано поседевших волос.
Публика была в полном восторге, чувствуя то же, что испытывала на первых представлениях «сенсационных» театральных новинок, встречая на афише имя любимых актеров и актрис.
Процесс предстоял незаурядный, и скучающей берлинской публике было от чего прийти в восторг. С первых же минут заседания начались