– Мне кажется, что здесь случилось убийство, так сказать, случайное. В столовой накрыт стол, который приготовлен был для дамы… это доказывают великолепные розы. Дама явилась к назначенному времени, и ужин был съеден – остатки еще стоят на буфете. Ужинали двое: профессор и эта дама. Это доказывается вот этой запиской, найденной мною на полу возле дамы…
– Ого… «Вопрос жизни и смерти», – усмехаясь заметил товарищ прокурора. – Известная уловка влюбленных…
– Имевшая успех и на этот раз, – добавил комиссар. – В конце концов барышня пришла и…
– Убила того, к кому пришла? – насмешливо заявил доктор Раух. Комиссар усмехнулся.
– Господин доктор, что именно случилось, я не могу знать, но когда я вижу труп мужчины и рядом бесчувственную женщину, то я вполне естественно предполагаю, что убийство совершено этой женщиной… Тем более, что характер раны…
– Позвольте, вскрытие еще не произведено и о характере раны говорить слишком рано, – перебил врач.
– Однако видно, что рана нанесена во время сна. Это видно по положению трупа. Раны две. Сначала в голову, выстрелом из револьвера, а затем удар кинжала в сердце, а этот кинжал, – вот посмотрите, кинжал не из обыкновенных, – я нашел возле постели и убедился, что рана в груди нанесена именно им; да, кроме того, на кинжале написано имя владелицы; прочитайте сами.
Все кинулись к маленькому изящному стилету, с художественной рукояткой кавказской работы, осыпанной бирюзой, жемчугом и кораллами. На рукоятке действительно выгравированы были два слова: «Ольга Бельская».
Следователь воскликнул:
– Теперь я со спокойным сердцем могу написать приказ об аресте.
– Неужели вы хотите отправить в тюрьму эту женщину?
– Я не имею права выпустить из рук женщину – да еще иностранку, русскую, поймите, русскую, – а они все подозрительны в политическом смысле. И, как знать, нет ли политической подкладки в этом убийстве. Я не могу рисковать допустить побег убийцы, когда она очнется от этой летаргии, быть может даже притворной.
– Вы, кажется, считаете меня неучем, господин следователь? – резко произнес врач. – Я утверждаю, что эта женщина отравлена или загипнотизирована, и что заключить ее в тюрьму до приведения в чувство равносильно убийству. Очнувшись в камере, неподготовленная и ничего непонимающая, она может умереть или сойти с ума от нервного потрясения.
– Но как же быть, доктор? – растерянно произнес следователь. – Не могу же я оставить на свободе женщину, подозреваемую в убийстве на основании таких веских доказательств!
– Постойте, господа, – сказал прокурор. – Если доктор уверен в опасности положения госпожи Бельской, то ее можно отправить не в камеру, а в тюремную больницу.
– Большего я сделать не могу, – заметил следователь. – Иначе меня обвинят в потворстве преступникам.
Врач махнул рукой.
По указанию доктора, Ольгу завернули в плед и осторожно донесли на руках до кареты.
Следователь