– Позвольте, – быстро и решительно перебил оратора председатель. – Позвольте мне возразить вам, досточтимый брат, что убеждения отдельных членов великого международного синедриона никого не касаются. Обязательны для нас всех только две вещи: ненависть к гоимам и их нечистой вере и почитание крови израильской, текущей в жилах избранного народа, мирового господства которого мы клялись добиваться всеми средствами. И если одним из этих средств оказалось служение Люциферу, то никто из не желающих поклоняться нашему всесильному покровителю не имеет права оскорблять тех из них, кто признает своим вождем грозного царя зла, мрака и крови.
Старый еврей молча выслушал это замечание сравнительно молодого человека, только глаза его загорелись да презрительная усмешка скривила тонкие бледные губы. Когда же барон Джевид Моор замолчал, то представитель еврейской «России» заговорил, по-видимому, спокойным голосом, в котором, однако, нетрудно было уловить дрожь страшного, с трудом сдерживаемого возбуждения.
– Оставляя каждому из нас свободу верить и молиться кому и как угодно, я имею право, – да, г-н председатель, – право, столько же, как и обязанность, высказать вам, почему я нахожу средство к борьбе с гоимами, избранное большинством еврейства и масонства – то «средство», которое вы назвали люциферианством, или поклонением сатане, – крайне вредным и опасным для самих евреев… Надеюсь, что мои коллеги, собравшиеся здесь, не откажутся выслушать глубокое убеждение старика, которого вы, быть может, уже не досчитаетесь при следующем съезде… Пусть же мой слабый голос раздастся в последний раз для предупреждения братьев моих, израильтян, о гибельности пути, легкомысленно выбранного ими…
– Предупреждаю почтенное собрание, что оно имеет право просить замолчать каждого сочлена, если не желает слушать его мнения, хотя бы даже и мотивированного… – сказал председатель.
– Пусть говорит… – раздались голоса. – Мы можем, и мы должны все выслушать, все обдумать и все принять к сведению в интересах народа еврейского, – спокойно и уверенно произнес лорд Дженнер от имени большинства членов.
Председатель молча опустился на свое место, предоставляя барону Ротенбургу продолжать говорить.
Старый еврей молчаливым круговым поклоном поблагодарил за разрешение и начал тихим и серьезным голосом, в котором слышалась глубокая печаль.
– Друзья и братья… Мы здесь все евреи и потому не можем говорить о терпимости, благодаря которой погибают враги наши, обожающие Распятого предками нашими. Мы обязаны ненавидеть и презирать все другие религии,