Гермина запнулась, встретив вопросительный взгляд приятельницы. И, заметно колеблясь, выговорила, невольно понижая голос:
– Не знаю, слыхала ли ты, что мне покровительствует принц Арнульф и… банкир Зонненштейн… Мамаша откладывает деньги в банк. Я же, по правде сказать…
Гермина снова замялась, глядя в серьезные и грустные глаза Ольги. Внезапно яркий румянец разлился по нежному личику хорошенькой актрисы и неожиданные слезы сверкнули в ее черных глазах.
– Ты не суди меня слишком строго, Оленька… Ты ведь знаешь мое воспитание и… мою мамашу. Я родилась для того, чтобы доставить ей безбедную старость, и должна была исполнить то, к чему меня готовили с раннего детства. Правда, это не очень весело, особенно, когда приходится любезничать с противным старым Зонненштейном. Но… что ж делать? Тот, кого я могла бы полюбить, для меня недостижим…
– Значит, ты любишь кого-нибудь? – с искренним участием спросила Ольга.
– Как тебе сказать. И да, и нет… Есть на свете человек, – ты его видела в Вене, помнишь, в день нашего первого дебюта…
– Лорд Дженнер! – вскрикнула Ольга, внезапно бледнея.
– Ага! И ты не забыла его, – заметила Герина. – Значит, он и на тебя произвел впечатление…
– Мне этот красивый англичанин, и особенно его пожилой приятель, внушают страх…
– Страх? – повторила Гермина с недоумением. – Почему?..
– Причину не сумею тебе объяснить, но почему-то мне кажется, что они имеют роковое влияние на мою судьбу. Три раза встретила я их на моей дороге, и каждый раз, вслед за этой встречей, меня постигала неудача… Разрыв с дирекцией Бург-театра ты, конечно, помнишь… То же самое случилось ровно через год, когда меня пригласил директор висбаденского театра, видевший меня в нескольких ролях. Он отказался от своего приглашения под каким-то нелепым предлогом после того, как я увидела этих англичан сидящими в одной ложе с ним. Больше скажу: последний сезон в Базеле я была очень несчастна. В том самом городе, где целый год меня на руках носили, во втором сезоне газеты принялись критиковать каждый мой шаг, каждое слово. А публика, всегда такая ласковая и милая, стала холодна и равнодушна… И все это после того, как эти англичане прожили в Базеле три дня проездом во время знаменитого базельского карнавала. Конечно, все это, может быть, и случай, но какое-то внутреннее чувство говорит мне: «Берегись этих англичан»…
Гермина громко рассмеялась.
– О, русское суеверие!