– Это ищешь? – голос Мессера, до неприличия спокойный, будто у него на руках уже сотня таких Никит Лосевых сдохла, подорвал врача похлеще той единственной дороги в Чечне, где все русские совершенно случайно ловят фугасы под днищем своих авто. А Мессер стоял в пяти шагах, прямой, даже светлый какой-то и… с мантией из хромакея через плечо.
Остальное было уже делом техники. Под вопли режиссера о порче имущества киностудии зеленое семиметровое полотнище, на три долгих дня пропавшее в чертогах Риты Лебедянской, свернули в некое подобие носилок. Лисов даже удивиться забыл, на чем он еще только раненых не вытаскивал, разве что волчья шкура осталась за бортом. А в голове уже крутились обрывки жесткого разговора. Разговора, который он то ли предвидит, то ли программирует на него сейчас реальность.
«Ну вот тебе, матушка, и Юрьев день, то есть ночь», – тупо подумал капитан, втискиваясь с носилками и наскоро образованной медицинской командой в грузовой лифт. Как корабль назовешь, так он и поплывет. Вот она, проблема. «Харон», лодочник треклятый, моего новобранца на другой берег забрать решил?!
И сейчас все это снимает жучок в потолке. А в нем же датчик на звук и анализатор эмоций… Хрип Лосева, лося раненного, снова порвал душу и барабанные перепонки. Хотел настоящую команду, да? Ну так вот и команда, и корабль, и первые потери… Капитан быстро глянул на соседей. И первые открытия тоже.
Рита склонилась над разбитым в хлам парнем, тонкими пальцами сжимая запястье на уцелевшей руке. Кажется, она звала его все время, пока, натужно скрипя, лифт полз вверх по течению Харона. И куда, спрашивается, делась баба-позерша, виляющая всеми извилинами, даже той прямой пониже пояса, на любом занятии – от экзамена до подводной тренировки?
А вот господин Мессер, лишь мельком осмотревший спаленные Лосевские импланты, куда больше интересовался Ритой. Темные глаза его полыхали огнем джихада, прожигая женскую спину до состояния сыра Эмменталь. В памяти Орлова всплыла фраза из режиссерского досье: «Мессер. Смерть в лаборатории. Странное стечение обстоятельств…”. Интуиция завопила благим матом, что надо бы другого нейрофизиолога, но лифт, слабо пискнув, уже распахнул двери.
Дамир, Лисов и Ивашин с трудом выволокли покрывало с Лосевым из лифтовой кабины. Орлов, в руке которого трещало зеленое полотно, выполз из лифта последним, стараясь как можно меньше тревожить правую часть Никиты, которая ему впопыхах и досталась. За спиной топтались Рита и Мессер.
– Мы снова у одного операционного стола, Марго, – свистящий шепот Льва Виссарионовича был холоднее силикагеля. – И на этот раз не подведи меня…
Орлов закаменел спиной. Рита молчала.
А двери