– Лиза, заткнись! – Егор закипал: со времени последних крупных разборок не прошло и недели. – Доведёшь-таки, стерва!
– А ты не довёл?! – знакомо парировала супруга. И я знал, что за этим последует, но сбежать не успел, как водится. – Пьянь! И ребёнка голодом моришь!
– Лиза! – похмельные глаза Егора налились кровью. – Только что ели! Не видела?
– Кормишь дерьмом! Терпилу бы постеснялся!
Терпила – это я. Ненавижу проклятое прозвище, не имеющее ничего общего с реальным человеком Матвеем Терпиловым. Уникальный диссонанс, когда не семантика, а фонетика формирует образ. В моём случае – чуть не со школьной скамьи. А разгневанная Лиза упражняется всякий раз, когда особенно хочется «врезать» мужу, обозначив никчёмность мужской солидарности: вот-де и приятели тебе под стать (и приятелю, коли вякнет, есть что припомнить). А бывают и статусные уязвления: по имени, имени-отчеству, по фамилии с ироничной приставкой «господин». Последнее особенно бесило. Ведь и Егор когда-то мечтал о реноме литератора, этакого седовласого гуру в цилиндре, с тростью, с нашейным платком, а в итоге бросил журналистику, покрутился в коммерции, обзавёлся крохотной типографией и едва перебивался на чужих опусах. «Помойные деньги» – так и определял в прямом и в переносном смысле… Все эти уловки я знал и, ввиду нахождения на линии фронта то ли в качестве заложника, то ли иждивенца, сглатывал оскорбления, стараясь незаметно ускользнуть. Увы, не всегда успевал.
– Тварь! – в Лизу полетела пустая бутылка из-под водки: ноль внимания, рефлексы у нас давно атрофировались.
– Импотент! – обидно, учитывая обстоятельства, несправедливо и очень, очень по-женски: как ещё можно уесть недоступного мужа при скудности аргументов.
– Эк у вас гегемония разгулялась! В общем, так: закончите брачные пляски, верну Машеньку. А пока мы уходим. Пойдём, солнышко, погуляем…
– И никаких кафе, Матвей! – гаркнули в спину хором.
Девочка с благодарностью протянула крохотные