– А что тогда тут, в этом настоящем мире, делают объекты?
– Объекты важны, но важны примерно так, как человеческие руки важны в мире людей, – Артак кивнул головой в кромешной темноте, – ведь именно объекты становятся инструментами для выполнения каких-либо действий. Объекты всегда вторичны, действия же постоянно на шаг впереди. И необходимость в лидере, необходимость в первичном и определяет то, что именно из вторичного будет воплощено в физическом, в материально-иллюзорном мире людей. Ну, или другими словами, в том мире, в котором люди предпочитают жить только потому, что они его якобы «видят». Видят своими собственными глазами и «видя» даже не сомневаются в реальности того что им удается разглядеть своим, специально усеченным природой, взором.
– То есть?
– То есть, нет и никогда не было, например, спящего человека – но всегда был и есть его сон, есть его дыхание и сердцебиение. Однако человеческий взгляд способен увидеть лишь спящего человека, но не растянутый во времени процесс. Нет бегущей собаки – но есть её бег, есть перемещение её лап и только, хотя глаза способны различить только движущиеся лапы бегущей собаки и её колышущийся хвост, а человеческий мозг тут же наделяет их правом производить эти действия. И делегируют им ещё одно право – право первопричинности, право быть источником, основанием этого действия – бега. Но, на самом деле – всё с точностью до наоборот. Есть бег, а собака появляется лишь для того чтобы удовлетворить возникшую природную НЕОБХОДИМОСТЬ в этом самом беге, – Артак говорил задумчиво и тихо, – подумайте тогда, реальна ли сама собака? Реальна ли, целостна ли эта совокупность соединенных между собой молекул, которую человеческая речь, полностью полагающаяся на человеческий взгляд, определяет как собаку? Я вам отвечу, – Артак хмыкнул в темноте, – нет, не реальна. Её попросту не существует. Нет никакой собаки. Есть просто бег. И нет никакого человека. Есть просто его сон. Да что там «его». Нет никаких притяжательный местоимений. Если бы мы с вами были людьми, то я мог бы сказать что нет ничего в мире, что можно было бы назвать моим или вашим. Потому что нет никого, кто мог бы что-то иметь. А есть только действие, есть процесс. И есть инструменты, необходимые для его производства и завершения. Без принадлежности к кому бы то ни было.
– И нет птицы в небе? – Агафья Тихоновна, хоть и находилась в кромешной тьме, зажмурилась, представляя новую для неё реальность. Ей было так удобнее фантазировать. Представлять.
– Нет, конечно, нет. Но есть полёт. Он более важен. А если быть точным – то только он и важен.
– И мы сейчас именно там где нет того, кто потерял сознание?
– Да,