Архив ГРУ. Б-В-П66.
Солод – груз пищевой, портящийся от влажности, чтобы прикрыть свой зад, в штурманских расписках, я понаписал оговорок, что «водонепроницаемая упаковка мешков с солодом не герметична, в дырках; грузчики работают запрещёнными крючками. В случае порчи груза, в случае пожара или наводнения, – я не я, вина не моя, ничего не знаю и моя хата с краю».
Оговорки Тятов-Гагурин аннулировал. Капитана-цыгана уговорил аннулировать оговорки прилетевший в следующий порт погрузки, догнавший нас, запыхавшийся представитель грузоотправителя. Обиженый оговорками грузоотправитель выписал новые, без оговорок, чистые (для грузоотправителя) грузовые документы. Новые бумаги цыган Тятов-Гагурин тут же подписал, уничтожив старые. Не ставя меня в известность. Злые языки говорили, что сделал он это бесплатно.
Умный был мужик, Данилыч! Вентиляцию груза запретил. Так всё ловко устроил, что я, на что хитрый змей, понял, что Данилыч хочет меня подставить, и я ничем не защищён.
С приятелем-цыганом, начальником радиостанции теплохода «Академик Филатов» Фомой Лукичом Патвеевым, честно советовали цыгану-капитану в Сайгоне приветить вьетнамцев, и ни в коем случае не угощать их окрошкой с квасом. Патвеев Фома два года проработал во Вьетнаме, и знал вьетнамские свычаи и обычаи.
Что Данилыч? В Сайгоне для комиссии оформления прихода судна в порт, на столе у капитана стоял квас. В дипломатичном разговоре с вьетнамцами, на цыганском языке, Данилыч обозвал вьетконговцев жёлтыми, хилыми и сраными обезьянами. На беду в комиссии оформления прихода находился вьетнамский цыган. Вьетромалэ перевёл обезьянье выражение, с цыганского на вьетнамский. В ответ на грубость, вьетнамцы отказались от солода, солод, якобы, заплесневел. В другом случае этого можно было не заметить. Ответственность за порчу груза легла на перевозчика.
Босоногий капитан, вину за порчу груза, возложил на цыганского грузового помощника. На меня.
Из-за неприятности я «заквасил», запил от тоски, стаканами глотая рисовую водку. Пянствовал с доком, с цыганом Херемых Сергеем, с цыганским судовым врачом. Док был хорошим доктором, отличным шахматистом и сверхпревосходным собутыльником. Запили мы с ним и с цыганом Патвеевым крепко. В процессе дружественной попойки обещали отомстить цыганскому капитану, клялись в вечной дружбе. Фома в пьяном виде проговорился, что его зовут не Фома, а Юрий, что они с Сергеем Херемых секретные цыганские разведчики. Цыгане – Херемых и Патвеев должны были поймать и закодировать какого-то Норманна или Викинга. Что такое «закодировать» я не понял. Целую неделю мы пили рисовую водку, и пели песни про разведчиков.
Цыганскому капитану Тятову-Гагурину пьянка надоела, вечером, в судовом журнале появилась цыганская запись:
«Грузовой помощник Муромец поднялся на мостик пьяный».
На утро