– Не дали! – отчаянно рубанул Пашка.
– От суки что творят, – печально покачал головой Кулибин.
– «Не скла-а-адывается…» – протянул Юрочка. – Вы его хоть поближе разглядывали? А то сразу «Виктор, город, два ствола». Он же… рожа у него бетонная стала.
– Это как? – не понял Пашка.
– А чего его разглядывать? – усмехнулся Кулибин. – Не монумент приехал.
– Друг у него этот, – не унимался Юрочка. – Есть там что-то, жопой чую. Молчаливый слишком. И уж слишком хозяйственный.
– Да тебя там и не было, – Кулибин решительно взялся за бутылку. Пашка с готовностью протянул свой стакан. – В гости человек приехал, тебе-то что?
– Не было, да, – процедил Юрочка. – И не потому, что не позвали, а потому, что делать мне там нечего. И видеть не надо. Проехали мимо на машине, и достаточно.
– Ты к чему клонишь-то? – хрипло спросил Пашка. Выпить выпил, а закусить не успел, и теперь судорожно отковыривал кусочек от серого хлебного «кирпича», купленного на закуску. – Я что-то не пойму. Настроение плохое, что ли? Сарай совсем обвалился, да? Завтра зайду, поправим. Да его уже сносить надо. У вас же баня хорошая, – оживился он. – Давай помогу, вон Кулибина возьмем, с тебя пиво, с нас гвозди.
– Пидорасы они, вот что, – тихо произнес Юрочка. – Пидорасы, бл**ь, вонючие.
– Ну, ты что говоришь-то такое, – с осуждением в голосе одернул его Кулибин. – Тебе-то откуда знать?
– Знаю…
– Нельзя так.
Юрочка смотрел в темноту, но перед глазами танцевали неясные цветные пятна. Не пьянелось, несмотря на то, что сначала привычная легкость после выпитого все же появилась. А потом вдруг накрыло, и он понял, что теперь пей или не пей, это не пройдет. Прежние обиды родом из детства затейливо сложились в почти что ненависть к Витьке, который тут уже гость, а не местный житель. Чужой. Вспомнились его вечно строгие родители, крепкий дом, чистота какая-то во всем, вечно упорядоченный огород. У Юрочки огород тоже был, только вот дома его никто не ждал. Кулибин утверждал, что свое счастье Юрочка потерял давно, когда предпочел соседке-ровеснице приехавшую на лето в поселок москвичку. У той был ребеночек, которого что-то мучило, то ли астма, то ли аллергия. И Юрочка тогда погиб. Перетаскал москвичке все яблоки из своего садика, угощал пахучей малинкой и упругой смородиной, обдирая кусты до нитки. Себе не оставил ничего, а ей словно бы через подношения говорил, что он на все готов. А она благодарила, благодарила, а потом взяла и уехала. Без «спасибо», без «приезжай», без «вернусь». Юрочка выдул тогда весь ассортимент винного отдела в магазине. В одно лицо. За неделю. А утешаться сунулся к забытой им соседке, но она к тому моменту уже все про него решила, и остался Юрочка совсем один.
Увидев Витьку в салоне большой дорогой машины, он сначала испытал что-то