Наконец она решила оставить свой «пост». Никто из Бестужевых так и не приехал. Окна по-прежнему были темными. Апрельское теплое солнце сменилось сырой, почти зимней прохладой вечера. Такая пронизывающая и вместе с тем свежая сырость напоминала о позднем, не успевшем растаять снеге. Он обычно прячется в лесу, под мохнатыми ветвями елей и прошлогодней хвоей. Ника, вдыхая холодный воздух, вспоминала, как они с Егором сбегали в лес. Родители страшно ругались, хотя и не могли толком объяснить, чем же им не нравятся эти прогулки. А в лесу пахло именно так. И этот запах будоражил, обнадеживал, делал все вокруг волшебным. Казалось, пусть не кончается эта ранняя весна, пусть будет долгое предвкушение настоящего лета.
«Что же теперь?» – вдруг спросила себя Ника, пытаясь понять, что последует за тремя днями скорби, за неразберихой на комбинате и за волнениями в городе. Ее пугало то, что подправить, исправить, изменить ничего нельзя. В ее жизни это первая настоящая трагедия, и как вести себя, она не знала. Только поздно вечером она нашла в себе силы покинуть двор Бестужевых.
Дом Ники был темным. Не горели окна, не горел фонарь над крыльцом. «Мама еще на работе. Неудивительно. Сейчас все будут заняты одним делом». – Ника вытащила ключ, но дверь оказалась открытой.
– Мама? – Ника вошла в темный дом. – Мама, ты пришла?
Ветер зашумел на улице, и Нике показалось, что ей кто-то ответил. Но кто может быть в доме, кто открыл дверь? И почему здесь так темно? Вдруг страх охватил ее и не дал сделать ни единого движения. Ника стояла в темноте, всеми силами стараясь не закричать, – в доме слышались звуки.
Глава 3
– Кто здесь?! Мама? Это ты?.. – повторила Ника и поняла, что странные звуки доносились из комнаты матери. И эти звуки – плач. Тихий, сдавленный, отчаянный.
– Мама! Что ты меня пугаешь! Почему ты не отвечаешь? – Ника помчалась в комнату и там щелкнула кнопкой торшера. – Ты дома? Почему не отвечаешь? – Ника уже хотела возмутиться, но осеклась.
Калерия Петровна лежала на диване, уткнувшись в подушку. Плечи ее содрогались от рыданий.
– Что такое? Господи, мамочка, да что такое с тобой!
В ответ Калерия Петровна заплакала еще сильнее.
Ника сбегала на кухню, налила воды, накапала лекарства, силой заставила мать все это выпить.
– А теперь – говори! – Ника почувствовала себя взрослой. «Я и есть взрослая. Сколько можно быть маленькой дочкой?!» – подумала она и, взглянув на мать, все поняла.
– Бестужев? Петр Николаевич? – догадалась Ника.
Мать покачала головой, и слезы снова полились из глаз.
– Что ты! Перестань! Уже не поможешь. Мама, я же все понимаю, но не поможешь. Ты перестань плакать. Все пройдет. Вот увидишь. Все пройдет. Ты будешь его помнить. Всю жизнь. Но будешь помнить совсем другим и по-другому. Мама, поверь мне, я знаю. Я точно знаю. Ты ни разу не вспомнишь этот день. Но зато будешь