Вокруг было тихо. День стоял удивительно ясный, половина перевала за долиной Мак-Ихе была залита солнечным светом, вторая пребывала в глубокой тени. Зеленые склоны поросли высокой, упругой травой, которая волновалась на ветру. В ярко-синем небе легкие облака казались тончайшей, развеянной ветром мукой, неподалеку по воздуху медленно плыла какая-то неведомая птица, а единственным звуком было журчание ручья, протекавшего рядом с домом.
Вскоре послышался голос Евы. Молодая мать шла от сарайчика, где хранилось молоко, ее дитя было привязано у женщины за спиной при помощи пледа, а в руках она несла крынку со свежевзбитой сметаной.
– Я не стала будить тебя раньше срока, мистрис, – сказала Ева, усаживаясь рядом на крылечке. – Негодница Донада устроила нам беспокойную ночку, но сегодня она как солнышко. Правда, она у нас красавица?
Последнее было не столько вопросом, сколько утверждением. Мойра ответила лишь легким кивком – она не испытывала особой тяги к детям. Вот и сейчас она уклонилась от предложения молодой матери принять у нее малышку, зато взяла крынку и, зачерпнув большой ложкой сметану, начала осторожно есть. А потом достала еще грибов – их острый вкус словно оттенял нежность сметаны.
– Не могу удержаться, чтобы не съесть еще грибочек, – пояснила она Еве.
– Да, я заметила, – отозвалась та, улыбнувшись. – Признаться, когда я носила под сердцем дитя, то тоже не могла удержаться, чтобы не попробовать солений. Уж так хотелось, так хотелось!..
Мойра сперва никак не отреагировала на ее слова, но Ева хитро подмигнула и добавила:
– Потому я вчера и сказала, что не верю, что ты примешь постриг. Ведь беременных женщин не берут в монахини.
Мойра повернулась к ней. Она залилась краской, затем побледнела, а от страха и стыда, охвативших ее, к горлу подступила тошнота.
– На что ты намекаешь, Ева? – Голос Мойры был хриплым, словно у нее пересохло во рту. Но все же она смогла произнести: – Нет, это невозможно. Это было бы чудо… как у Девы Марии!..
Ева стала серьезной:
– Не кощунствуй, мистрис. Мне-то лгать незачем. – И добавила с улыбкой: – Говорила же вчера, что матушкой настоятельницей тебе не быть. Просто матушкой – да. Этого не избежать, когда носишь дитя под сердцем.
Мойра ничего не ответила, резко поднялась и пошла прочь. Хотя сама не понимала, куда идет…
Опомнилась она, когда забрела в соседнюю долину. Вокруг были дикие места, Мак-Ихе приходили сюда порой поохотиться, да и сейчас на склоне то и дело мелькали среди папоротника темные спинки кроликов, а совсем рядом вспорхнула цесарка. Но Мойра их не видела,