Мать говорила ей, что грядущая весна принесет что-то новое. Как ни странно, она была права.
– Я заперта в темнице, мой папочка на фронте, а мамочка… Неизвестно, жива ли она, – хмыкнула Ольна, скрючиваясь. – Действительно, что-то новенькое.
Девочка закрыла глаза. Она вспомнила родителей, что остались там, на Земле. Она давно перестала винить себя за то, что не успела сказать им, как сильно их любит. Теперь – слишком поздно.
– Что ж, почему бы не взять дневник и не прочесть его заново, – подумала Ольна. Дневник матери – все, что осталось у нее от родителей, все, что она смогла пронести сквозь пространство и время.
Девочка порылась в снопе сена и вытащила старую тетрадь, протерла ладонью кожаную обложку, сдула пылинки. Довольно толстый переплет сковывал хлипкие страницы воедино, но они вот-вот были готовы высвободиться и отправиться в свободный полет. Уголки потрепались, а плесень и сырость почти что уничтожили крошечный необъяснимый знак, выжженный огнем на корешке.
– Мама, – прошептала она, целуя тетрадь, – мамочка! Я люблю тебя, ты знаешь это, хотя я никогда тебе и не говорила. Вы с папой самые родные у меня. Я очень хочу, чтобы все страдания, все муки, что я терплю здесь, были только моими. Пусть они будут свидетельством того, что я своей смертью огорожу вас от бед. Мне осталось не долго. Я хочу верить, что если мне суждено оказаться «там» раньше, то мы с бабушкой встретим вас, мои родные, через много – много лет.
Малютка шершавой ладонью протерла глаза от слез, дрожащей рукой открыла первую страницу, на коленях подползла к скудному свету, изливающемуся из трещины. До боли знакомый почерк черной пастой ручки был неровным, иногда спускался вниз, теряя строку. Слова соединялись в предложения, рассказывая удивительную историю. Ольна прочла ее сотню раз, чувствуя, как становится ближе к матери с каждым, написанным ею, словом.
Изложение начиналось пятого января две тысячи тридцать первого года, спустя восемь месяцев после вспыхнувшей на западе войны.
«2031, 5 января
Я так хорошо помню тот день, когда все началось…
Мы были одни с Ольной, Лукас ушел на работу и задержался допоздна. Дочка играла с Тавви – нашим верным собачьим другом из болтов и механизмов, а я перебирала вещи, пытаясь найти мой кулон, подаренный Лукасом на годовщину. Когда трансляция новостей прервалась и экран монитора наполнился дрожащими линиями, я не придала этому значения. «Куда исчезла картинка, мама?» – спросила моя звездочка. Я пожала плечами. В ту минуту мне было не до того. «Папа придет и починит его, солнышко» – бросила я, не вдаваясь, ведь была уверена, что передатчик опять сломался. Пора было бы его заменить, но лишних денег у нас не было, да и я не была уверена, что нам следует тратиться на такую мелочь.
Во дворе кто-то