Воспользовавшись возможностью, сажусь и оглядываюсь. Я лежу на кровати, покрытой парчой, золотой с бордовым, будто запекшаяся кровь. Пол устлан мягким дорогим ковром цвета летнего заката. В комнате тепло. Она не больше моей, с обычной здешней меблировкой – кровать, гардероб, тумбочки, огромная хрустальная люстра. Единственная разница – здесь есть вторая дверь, а на угловом столике горит свеча. Не видев живого пламени так давно, что потеряла счет времени, я подавила желание поднести руку к свече и потрогать пламя.
Выпрямляюсь, не касаясь спиной подушек, сделав вид, что мне неудобно.
– Где я?
Уорнер, подойдя с тарелкой хлеба и сыра в одной руке и стаканом воды в другой, оглядывается, словно видит комнату впервые.
– Это моя спальня.
Если бы голова так не раскалывалась, я бы кинулась бежать.
– Отведи меня в мою комнату. Я не хочу тут находиться.
– Однако ты здесь. – Он садится в ногах кровати, в нескольких футах от меня, и пододвигает мне тарелку. – Пить хочешь?
Оттого ли, что не могу мыслить связно, или от смущения, но я пытаюсь увязать полярные настроения Уорнера. Вот он протягивает мне стакан воды, хотя только что вынудил устроить пытку невинному человеку. Подношу руки к глазам и разглядываю пальцы, словно впервые их вижу.
– Не понимаю.
Наклонив голову набок, он смотрит на меня так, словно я случайно получила серьезную травму.
– Я спрашиваю, пить хочешь? Разве это сложно понять? – Пауза. – На, выпей.
Беру стакан, смотрю на него, перевожу взгляд на Уорнера, потом на стены.
Наверное, я сошла с ума.
Уорнер громко вздыхает.
– С тобой случился обморок. По-моему, тебе надо поесть, хоть я и не врач. – Он помолчал. – Слишком много напряжения в первый день. Это моя ошибка.
– Почему ты обо мне так заботишься?
Его удивление поразило меня.
– Потому что ты мне небезразлична, – отвечает он.
– Небезразлична? – Онемение тела понемногу отступает. Давление растет, гнев прорывается в сознание. – Из-за тебя я чуть не убила Дженкинса!
– Но не убила же…
– Меня били твои солдаты! Ты держишь меня здесь, как заключенную! Угрожаешь мне смертью! Не даешь никакой свободы и утверждаешь, что я тебе небезразлична? – Я едва не выплескиваю воду из стакана ему в лицо. – Ты чудовище!
Уорнер отворачивается – мне виден только его профиль, сжимает руки, словно размышляет, касается губ.
– Я только пытаюсь тебе помочь.
– Ложь.
Он задумчиво кивнул:
– Да, большую часть времени – да.
– Я не хочу здесь оставаться, не хочу быть твоим экспериментом. Отпусти меня!
– Нет. – Он встал. – Боюсь, этого я не могу сделать.
– Почему?
– Потому что не могу. Мне… – Он потянул перчатки за пальцы, кашлянул и зачем-то посмотрел на потолок. – Ты мне нужна.
– Чтобы убивать людей?
Он ответил не сразу. Подойдя к свече, он стянул перчатку и пошевелил пламя голыми пальцами.
– Знаешь,