Похмельное утро. За окном моросит осенний дождь. Как быстро летит время! Оно сочится сквозь пальцы как песок. Еще вчера здесь, на протяжении нескольких часов гремело, играло и пульсировало подобно обнаженному сердцу шумное застолье, и никого. Гости постепенно испарились, на прощание нажелав Кирееву как и обычно в этих случаях долгих лет счастья и много сотен исписанных страниц рукописей. Гости ушли оставив после себя пустые бутылки и горы грязной посуды. Для последнего, впрочем, с недавних пор имелась на кухне новая посудомоечная машина.
8
Он решил, что на днях обязательно в помощь Ларисе наймет домработницу. «Надо будет дать объявление в газету и чем раньше, тем лучше! Я готов целовать следы ее ног и не желаю чтобы она распыляла свою молодость и красоту на рабский неблагородный труд.»
– Чтоб ты не страдала от пыли дорожной, чтоб дождик тебя не мочил,
Любимую на руки взяв осторожно, на облако я усадил… – процитировал Киреев.
– Как, как? – переспросила Лара.
– На облако я усадил! – повторил напыщенно Сергей.
– Ну, нет, я не хочу жить на облаке, я хочу остаться на земле, жить вот в этой самой квартире много много лет долго и счастливо, – капризно надув губки, вздохнула Лариса. – Как пишется в старых русских сказках, они жили долго и счастливо и умерли в один день. Только я не хочу умирать, я хочу жить вечно! – тут же добавила она.
На большом диване, покрытом зеленым атласным одеялом, облокотившись на вышитую бисером подушку, Лариса лежит в позе Данаи Рембрандта. Конечно, она само собой совершенно голая. Только маленький серебряный крестик на груди прикрывает ее женскую наготу. Смотря на нее, всякий раз ловишь себя на мысли, что перед тобой настоящая одалиска. Так оно и есть. Ее длинные белокурые волосы стянуты узлом на затылке, она в явно хорошем настроении, потому что не отвергает все похотливые домогания Киреева. А он сегодня в ударе. Ему все сегодня нипочем. Парочка только что пережила любовный экстаз в третий раз. На подоконнике большого квадратного окна величественно красуется кактус, непонятно почему тут оказавшийся, он несколько портит общую картину интимной близости двоих, и его Киреев неоднократно собирался выкинуть, но все недосуг, а потом к нему привык с самого детства, и ему кажется что соверши он это святотатство, комната значи тельно потеряет свою оригинальность, будет выглядеть неестественно голой, лишится живого тепла. Он пододвинул к дивану маленький журнальный столик, стоящий тоже здесь с незапамятных времен. Его приобрел отец в далеком детстве Сергея, он не помнил точно по какому случаю, кажется, отец хотел отметить очередную с матерью годовщину свадьбы, а кроме того он обожал такого