Моцарт наслаждался весёлым обществом пражских певцов, казалось, ничто не изменилось за эти почти два года, словно вчера он корректировал с ними партии, с волнением ожидая премьеры великой оперы, написанной голосом сердца.
Сейчас же подхватил шутливый тон и стал поддразнивать Луиджи Басси, обещая написать ему такую партию, что он будет петь всю оперу, не уходя со сцены от начала и до конца.
Дамам также сделал красивые комплименты. Они заметили фиалки у него на груди, многозначительно переглянулись и напомнили Моцарту январские академии в Ностицовом театре, заглядывая ему прямо в глаза. Он, правда, ничего не понял, но сказал, что ему очень мило воспоминание о фиалке той зимы 1787 года, что расцвела во время спектакля от прекрасного голоса синьоры Сапоритиовой.
Потом задумался над ещё одним комплиментом, но тут его взгляд упал на часы, и он живо вскочил:
«Ах, мне пора идти!»
Гвардасони учтиво склонил голову, произнёс:
«Не беспокойтесь, маэстро, не зачем спешить, я вызвал дрожки, уже стоят перед «Гроздью».
Мы все обязаны чрезвычайно следить за вами и оберегать, чтобы вы здесь у нас не утомились, чтобы в полной силе доехали до Берлина, а затем вернулись к нам в Прагу, где уж будем ожидать вас с открытыми объятьями. Видите, как все здесь вам рады, и ждём новой музыки».
Гвардасони и вся его свита проводили Моцарта к экипажу. Каролинская площадь заполняется яркими оперными голосами, Моцарт сердечно жмёт всем руки, а кое-кого и с удовольствием целует, обещает помнить про все пожелания к новой опере и одарить каждого, как они того заслуживают.
– 7 —
В радостном расположении духа Амадей проехал по Железной улице через Старомнестский рынок, далее через Каменный мост, наслаждался чистым весенним воздухом, красивыми видами. Вот башни пражских храмов, среди которых зеленеет шапка св. Микулаша, возвышается верхушка храма св. Вита, вон стены, покрытые весенней благоухающей зеленью.
Всё это Моцарт видел много раз, но сегодня чего-то не хватает. Обычно этот пейзаж вызывал у него воспоминания о родном Зальцбурге, который, чем дальше, тем становился более дорогим, особенно после смерти отца.
«Чего же не хватает мне сегодня в этой вечерней Праге? Звоны! Ну да, звучания колоколов мне не достаёт. Ведь сегодня Великая пятница, потому не звонят, и такая особая тишина.
Ах, эти колокола от ста башен, их разговор волнует душу. Их перезвонов не хватает к моей радости, они были бы кстати для сердечного счастья. Я буду писать новую оперу! Оперу для города, где меня понимают! Надо поскорее сообщить Констанции, отправить письмо, прежде чем я уеду из Праги».
Кучер остановил дрожки перед гостиницей «У единорога». Моцарт взлетел вверх по лестнице в свою комнату, выяснил, что Лихновского пока нет на месте. Вытащил из багажной