Лоцман любовно провел рукой по приборному щитку. Отличный мотоцикл. Жаль, что на нем нельзя сгонять в чужой мир и быстро-быстро вернуться…
С неба донесся тихий, на границе слышимости, звук. Он нарастал, приближаясь, и Лоцман прыгнул в седло – кино летит. Змей их загрызи, до чего некстати пожаловали! Эдак и в сценарий заглянуть не успеешь: пневмопочта приносит листки с текстом всего за несколько минут до появления вертолета. Да ладно, не беда. Либо Лоцман убедит Режиссера подождать, либо просмотрит текст во время съемки. Вполне успеет: сценарии Богиня присылает короткие, три-четыре жалких странички.
«Дракон» ворвался в ворота Поющего Замка, когда серый вертолет с бело-зелеными полосами приземлялся у подножия главной лестницы. Замок содрогался и стонал от ветра, гремел от рокота винтов и двигателя. Над левой башней бился флаг, на белом полотнище сверкали под солнцем золотые буквы: ПЛЕННИКИ ПОЮЩЕГО ЗАМКА, а ниже и мельче – Se non e vero, e ben trovato[1].
Из салона вертолета неторопливо вылез Режиссер, горохом посыпались операторы в светлых, под цвет дворца, маскировочных костюмах. Бросив «дракон» у двери гаража, припоздавший охранитель мира кинулся к одной из боковых лестниц и стрелой понесся наверх, к своим актерам. Ветер упал, Поющий Замок умолк, и Серебряный Змей приготовился к нападению.
Лоцман выбежал на Шахматную террасу. Она была вымощена квадратами розовых и коричневых плит, а столбики балюстрады выполнены в виде шахматных фигур. Если пересечь террасу и с перил махнуть на крышу оранжереи, оттуда можно рвануть вон по той лесенке…
– Лоцман, – шепнули у него за спиной.
Он оглянулся, никого не обнаружил и решил, что его зовет Эстелла либо Лусия – звуки в Поющем Замке доносятся издалека и распространяются не поймешь как. Надо торопиться.
– Лоцман! – окликнули настойчивей и громче.
Он притормозил у края террасы.
– Кто здесь?
Ни Режиссер, ни тем более операторы с ним в жизни не заговаривали, а кроме четверых актеров и его самого, в Замке ни души. Уж не Змей ли обрел человеческий голос, да еще такой нежный? Он готов был броситься дальше: у Лоцмана нет дела важней, чем вести съемки.
– Да постой же, малыш. – Отделившись от деревца в каменной нише, она вышла на свет.
Ее красота потрясла его и пригвоздила к месту. Прозрачное кимоно из зеленого газа не скрывало дивного тела, вокруг головы распушилось облако схваченных диадемой светлых волос, а лицо дразняще прикрывала черная полумаска. На матовых щеках ни тени румянца, гордые губы сомкнуты, небольшой твердый подбородок упрямо вздернут. Незнакомка стояла свободно, самоуверенно, опустив руки вдоль тела; под прозрачным покровом чуть колыхалась высокая налитая грудь. Завороженный, потерявший дар речи Лоцман был не в силах шелохнуться. Красавица