Цветочные кости. Людмила Angel

ни какие удобства и блага не рассеивают мои помыслы о побеге, и чем больше я думаю о том, что они тщетны, тем страшнее мне становится. Я не вынесу этого, не переживу такого отношения, меня берегли, любили, заботились, в мёртвом страшном городе я чувствовал себя лучше, чем среди обычных людей, чем в квартире у этого мужчины. Смотрю в потолок, время бежит быстро, а потом замирает на целую вечность, когда его грубые руки ломают мою волю, оставляя болезненные синяки на запястьях и жар внутри моего тела. Ему бы хотелось, чтобы я был девушкой, и он отчаянно поглощает все женские черты во мне и между тем упивается ненавистью ко всему мужскому. В чём виноват я перед этим человеком? Почему так вышло, что я здесь? Я унижен, раздавлен, я на грани… Я слишком люблю себя, своё тело, чтобы не думать о том, что со мной делают. Вчера Рон сильно избил меня, я потерял сознание уже от второго его удара, который пришёлся в висок. Я боялся, что он сломает мне нос или челюсть, но он пинал в живот и поясницу, а я был таким жалким, валяясь в его же изорванной рубашке на полу, и хватая ртом воздух между спазмами боли. Ему не понравилось, что я хотел сбежать, что я просто попытался сделать это. А потом Рон насиловал моё бессознательное тело, я вернулся в реальность от противной тянущей боли внизу живота и тихо плакал, пытаясь не думать о происходящем, от бессилия. Я бы убил этого ублюдка, но я так слаб… Я бы вырвался и побежал, но куда? Какого чёрта? Что со мной?

      – Я перевоспитаю тебя, избалованная сволочь! Ты научишься уважать меня! Ты должен знать своё место, вещь! Ещё раз увижу, что ты пытаешься улизнуть, сломаю руки и ноги, или разрежу рот до самых ушей, чтобы ты был вечно счастлив. И прекрати хныкать, жалкое подобие мужского пола, ты нужен только для этого!

      Но я знаю, что это ложь, гнусная и отвратительная, никто не заслуживает такого обращения, даже самые ужасные люди, а тем более я. Мои белые волосы пропитались запахом его рук, табаком и алкоголем. Я омерзителен сам себе. Непроизвольно вспоминаю эти ощущения проникновения, и меня передёргивает от нахлынувшего отвращения. Это реально, это происходит со мной. Зажмуриваюсь, стискиваю зубы, но это отвращение не уходит. К нему невозможно привыкнуть, как и к самой мысли о подобном. Я пытался сказать, что мне больно, но мой стон тонул в его раскатистом дыхании, больше походящем на рычание. Он чувствует себя мужиком, унижая того, что в разы слабее его, он чувствует себя сильным, проникая в меня, против моей воли, сжимая мои запястья над головой. После того, как Рон кончил, он плюнул мне в лицо, словно это я воплощение всей грязи, всего его бессилия перед похотью и желанием. Ему не надо унижать меня сильнее, ведь дальше некуда… ведь я так уже унижен и раздавлен, но каждый раз он находит ещё одну каплю для меня. Его презрительный плевок означал, что это я виноват в том, что со мной происходит, в том, что он не может сдержать себя. Может, он чувствовал тоже самое, убивая самых близких, поджаривая куски их тел? Безысходность… Я слишком люблю себя, чтобы не думать