Немцам особенно понравилась концепция, что российская социал-демократия считает именно царское правительство ответственным за войну и выдвигает требования – свержение правительства и быстрое заключение мира. Это дорогого стоит. Германский Генштаб, в сотрудничестве с военной разведкой, одобрил мероприятия; согласие на финансирование дал сам кайзер. Берлин отменил все ограничения на передвижения Парвуса и выдал борцу с царизмом первый – и не последний – миллион марок на революционную пропаганду в России. Тот распорядился о переводе денег на счета в Копенгагене, Цюрихе и Бухаресте, затем с новым импульсом ринулся в Швейцарию восстанавливать связи с русской эмиграцией и старым партайгеноссе Лениным, или, как его называли эмигранты, Дедом. Эмигранты отнеслись к Парвусу холодно, как к ренегату и немецкому агенту, и чем закончилась встреча с архиосторожным Лениным, доподлинно не известно. Взять деньги от агента враждебной стороны означало бы полную дискредитацию в глазах соотечественников и союзников. Встреча, по словам Ленина, закончилась ничем.
Той же весной из Швейцарии, Вены, Парижа в Министерство внутренних дел в Петроград начали поступать донесения агентов об активизации русскоязычных изданий революционного, пораженческого, сепаратистского направления; подрывная литература наводнила Россию. От информаторов Охранного отделения пошли сообщения, что среди эмигрантов левого направления тайно идёт вербовка агитаторов для пропаганды в армии и в лагерях для русских военнопленных – понятно, не без содействия немецкой стороны. Почва была подходящей; начавшееся отступление русской армии усиливало брожение в публике. В мае Италия, заинтересованная в английском