– Отправил тебе в почту список участников, кого нужно позвать, адрес места проведения. Сама ничего не делай. Отправь в Институт. Пусть подготовят все бумажки.
– Во сколько завтра выезжаем?
– Скажу завтра. Перепиши себе куда-нибудь имена, фамилии, должности, телефоны. Письмо удали.
– Кулибин едет?
– Обязательно.
– Односельчанин?
Шеф смотрит на меня, думает.
– Думаю, ты права. Возьми ка его тоже. Со временем им заменим Кулибина.
Внутри меня что-то оборвалось, упало вниз, прострелив холодной волной в пальцы рук и ног.
– Что скажешь на это?
– Скажу, что решение зависит от нужд проекта.
Шеф похолодел в лице. Его миму не назовёшь выразительной. Сейчас лицо отчётливо показало страх, холодное оцепенение.
– Пугаешь ты меня. Пугаешь.
Легко улыбаюсь. Правильно.
…
Установочное совещание проходит в офисе одного из потенциальных исполнителей. Соблюдена максимальная осторожность, конфиденциальность. Поехала вместе с Шефом. Остальные своим ходом. Чувствую его настороженность, максимальную сосредоточенность. Эмоции в сторону. Максимум внимания, запоминания, диктофон наготове, максимум оценки. Концентрация – 100%.
Нас встречают, провожают в конференц-зал. Огромное помещение с амфитеатром. Посередине внизу стоит длинный стол. Сбиваюсь со счёту по количеству стульев. Вижу коллег из транснациональной организации. Заинтересованная сторона. Вот этот высокий, сомнительный персонаж с возрастом за пятьдесят с плавающим голосом настораживает. Он идеолог системы, бывший таможенник. Его повадки, манеры, интонация, мимика, положение глаз и рук на встречах, реакции в переписке побуждают держать ухо востро, постоянно находиться в напряжении. Никакой конкретики ни в чём. Дурное предзнаменование.