– Куда держим курс? – спросил Вася Феликса.
– До ближайшей временной дыры.
– Так странно, что они без везделётов, – заметила Анфиса. – Почему они даже не пытались нас догнать?
– Они знают, что рано или поздно мы постараемся попасть в Тимор. Все дороги сейчас ведут туда. А Томарилло Милорадовичу выдали личный пространстворез.
– Что за временные дыры? А пространстворез? Я снова ничего не понимаю! Что за привычка сыпать волшебными терминами без пояснений?! – возмутился Вася.
– У тебя же есть энциклопедия, – напомнила Анфиса.
– Я что, каждый раз должен её открывать? – продолжил протест Панин.
– Хорошо-хорошо. Давайте по порядку, – согласился Островский. – Вот в вашем мире люди, чтобы попасть в другую страну, делают визы или получают разрешение на въезд. А когда приезжают туда, то первым делом проходят контроль и таможню. Чтобы попасть в параллельный мир, тоже нужно разрешение, приглашение жителя этого мира, нужно пройти пропускной пункт в дыре пространства и т. д. А тем, у кого есть пространстворезы, все эти разрешения и контроли не нужны. Их выдают только высокопоставленным лицам, например, работникам Магистериума или госслужащим. Иногда лицам при исполнении вроде Томарилло Милорадовича.
– Какое-то дырявое пространство у вас получается, – заметил Вася. – Режут все, кому не лень.
– Кстати, как ты узнал, что за тобой хвост? – спросила Фиса.
– Во время грозы кто-то проникает в мир простаков. Чаще – магстериумские, но есть и ворованные пространстворезы.
– Интересно, – задумчиво сказала Муромцева, вспоминая дождь в день, когда они оживили статую. – На что похожи пространстворезы?
– На серпы или ножи для бумаг.
Муромцева и Панин многозначительно переглянулись, подумав о связи Синего плаща с Магистериумом, ведь он всегда носил при себе серп.
– Подожди! – вспомнил Вася. – Ты говоришь, что через любую временную дыру можно просочиться в мир чародеев, а как же проход в Летнем саду? Я думал, он единственный…
– Представляешь, какое бы тогда было столпотворение! – воззвал к его логике Феликс.
– А плата кровью? А метки, которые выжигают для подсчёта жителей Тимора? – не унимался Панин.
– Что за средневековье? Кто вам вбил в голову этот вздор?! – поморщился Островский. – Насколько я знаю, эти знаки перестали ставить лет пятьдесят назад. Хотя, – задумался он, – возможно, ими ещё клеймят отбывающих наказание в тюремных стенах Тимора.
– Что за стены? – спросил Панин.
– Остатки былого величия города-тюрьмы. Вы же помните историю Тимора? Легенды о его неприступных стенах? – вопросительно посмотрел Феликс на ребят.
– Да, о том, что из них смогли бежать лишь Ярило и младенец на его руках, – вспомнила Анфиса.
– Именно! – сказал Островский. –