Резко останавливаемся.
– Это? – спрашивает Кармель.
«Это» представляет собой громадный черный амбар, стоящий на краю голого поля, из которого там и сям словно клочки волос торчат мертвые стебли растений. Дом, к которому он относился, равно как и все прочие строения, давно разобрали. Остался только амбар, темный и одинокий, поджидающий нас на краю безмолвного леса.
– Описанию соответствует, – говорю я.
– Описание фигня, – говорит Томас, шаря в своей курьерской сумке. – У нас же рисунок есть, забыл?
Он вытаскивает листок, и Кармель включает свет в салоне. Лучше бы она этого не делала: мгновенно возникает ощущение слежки, будто свет только что выдал все наши тайны. Рука у Кармель дергается к выключателю, но я кладу ей ладонь на плечо:
– Поздно.
Томас подносит рисунок к окну, сравнивая его с затененными контурами амбара. По-моему, толку в этом не много. Грубый набросок сделан углем, поэтому все на нем просто разных оттенков черного. Его прислали нам по почте вместе с наводкой, а получен он был в результате гипнотического транса. Кто-то зарисовал свое видение прямо в процессе. Вероятно, ему следовало бы открыть глаза и взглянуть на бумагу. Набросок имеет отчетливые признаки сна – размытые края и множество резких линий. Словно четырехлетний ребенок рисовал. Но чем дольше я их сравниваю, тем больше амбар и рисунок становятся похожи друг на друга, как будто дело не в форме, а в том, что за ней.
Глупости. Сколько раз отец говорил мне, что места плохими не бывают. Лезу в рюкзак и стискиваю атам, затем выбираюсь из машины. Лужа оказывается мне по щиколотку, и к моменту, когда я дохожу до багажника «Ауди», ноги у меня уже мокрые насквозь. Мы оборудовали и загрузили машины Кармель и Томаса как посты жизнеобеспечения – в них есть все, включая фонари и одеяла, а аптечка удовлетворяет запросам самого параноидального ипохондрика. Томас уже рядом, опасливо ступает по грязи. Кармель открывает багажник, мы выгребаем три фонаря и стояночную лампу. Бредем втроем в темноте, чувствуя, как немеют ступни, и слушая, как хлюпает в ботинках. Мокро и холодно. Упрямые островки снега льнут к подножиям деревьев и основаниям амбарных стен.
Меня снова поражает зловещий вид амбара. Он даже хуже, чем у разваливавшегося викторианского дома, где жила Анна. Он припал к земле словно паук, выжидающий, когда мы подберемся достаточно близко, и притворяющийся неодушевленным. Но это глупости. Это просто холод и темнота пробирают до костей. Однако я вряд ли стану осуждать того, кто вздумает заявиться сюда с бензином и спичками.
– Вот. – Раздаю Томасу с Кармель свежие защитные амулеты. Томас кладет свой в карман штанов, Кармель держит свой в руках.
Лампу