Этот тип организации всегда именно иерархический. «Наверху» максимум доступа к самкам и еде; «низ» – этот то, где тот же доступ наименьший. Так вот, избирательно помещая элемент среды за рамки градации, первобытное мышление не просто делает его «тем, кого нет», «мертвым», оно ставит его ниже последней отметки доступа к своим ценностям. Именно поэтому во всех первобытных организациях самым страшным приговором было коллективное решение кого-либо об изгнании: по целому ряду косвенных свидетельств, под приговором изгоя индивид действительно переставал существовать не только для них. И именно поэтому упоминание коренного населения в пределах Русляндии было воспринято как акт, граничащий с преступлением.
Этой системе ценного уже не один миллион лет и ее безусловную ценность каждый раз на практике выясняет каждый новый выпас правительства, но вряд ли это то, что все последние сотни тысяч лет имели в виду, в лучших из своих образцов разума всякий раз инстинктивно и с тоской вглядываясь в линию далекого горизонта.
Чтобы сохранить контроль над внешним миром, происходит последний суррогат умерщвления, помещая элемент за последнюю черту всех структурных иерархий, делая его имя несуществующим. Первобытное мышление даже не подозревает, какие механизмы оно запускает следом и что идет за тем дальше. «Будущим», прекрасно продаваемым самыми сочными образами для ойкумены москвы и шумно заявленным их «мыслителем», здесь и не пахло.
Что происходит со всем тем, что ими к физиологии своих отправлений так или иначе адаптировать все же удалось, точнее всего передает именно физиологический аспект пресловутого «контакта». Как раз этот жуткий образ последовательных уродливых трансформаций многократно обыгран в научной фантастике как символика необратимых изменений. Далеко не случайно, что даже в рамках художественных постановок персонаж драмы, попадая в ситуацию, такой альтернативе предпочитал смерть.
Кормительный аппарат без тени смущения вводит у себя в действие в пределах московской федерации оборот «полиция» – со всем набором логико-семантических норм для этого института власти, одного из наиболее значимых и труднозаменимых, – но старательно забыв при этом упомянуть, что сама ключевая идея целиком «снята» из «Диалога о Стене» автора; речь о необходимости перевода русской «милиции» на международное обозначение «полиция» там велась в контексте этнического домена Башкирии и ввод нового оборота предполагался в новой латинской графике.