– Ла-а-адно. Пойдем тогда в музыкальный магазин. Ну, или в книжный, – предложила девочка.
Последний раз, когда Хизер была в молле, она мельком видела какую-то неприличную книжку, хоть и не была в этом до конца уверена. Там было множество описаний груди героини, обтянутой прозрачной тканью – хороший знак того, что дальше будет кое-что поинтереснее. Она пыталась набраться смелости почитать книгу, на обложке которой была изображена молния – не такая молния, как на альбоме «Роллинг Стоунз», счастливой обладательницей которого была Санни, а расстегнутая – под которой виднелась обнаженная часть женского тела. Нужно было только найти книгу побольше, чтобы вложить одну в другую. Таким образом, Хизер могла бы читать ее, не привлекая особого внимания. Работников «Уолденбукса» вовсе не волнует, сколько вы простояли в магазине, читая какую-нибудь книгу, даже если вы ее не купили. Главное – не садиться при этом на ковер. Тогда сразу бы выгнали.
– Я не хочу никуда с тобой идти! – выпалила Санни. – Мне все равно, куда ты пойдешь. Иди, делай что хочешь и возвращайся сюда к пяти.
– И ты купишь мне «Кармелкорн»[12].
– Я дала тебе пять долларов. Сама себе купишь.
– Ты говорила, пять долларов и «Кармелкорн».
– Ладно, ладно. Какая разница? Приходи сюда в пять – и получишь свой драгоценный «Кармелкорн», но только если не будешь виться вокруг меня. Как мы и договаривались, помнишь?
– Почему ты так на меня злишься?
– Просто не хочу гулять с ребенком. Неужели так сложно это понять?
Санни направилась в «Сирс», магазин в конце торгового центра, рядом с «Хармони Хат» и «Зингер Фэшнс». Хизер подумала было пойти за ней, пусть даже и рискуя «Кармелкорном». Сестра не имела никакого права называть ее ребенком – она сама была по-детски глупа, плакала из-за всякой чепухи. А Хизер ребенком не была.
Когда-то она любила быть ребенком, буквально наслаждалась этим. Когда ей было почти четыре, их мама забеременела. Тогда начались разговоры о «ребенке», и это не давало младшей дочери покоя. «Я – ребенок!» – билась она в истерике, тыча пальцем себя в грудь. «Хизер – ребенок!» Будто в их семье, да и вообще во всем мире, мог быть только один ребенок.
Когда они переехали на Алгонкин-лейн, у каждого появилась своя спальня. Уже тогда Хизер поняла, в чем заключался весь фокус – у тебя есть своя спальня, значит, ты уже не ребенок. По сравнению с их съемной квартирой этот дом был таким огромным, что можно было завести хоть троих детей, и все равно у каждого была бы своя спальня. В какой-то степени Хизер там стало лучше. Ведь даже новорожденный не мог вечно быть ребенком. Хизер предоставлялось право выбирать комнату второй после Санни. Она думала, что будет выбирать первой, раз она уже больше не ребенок, но родители объяснили, что, раз Санни старше и скоро пойдет в колледж, ей и выбирать первой. Если бы Хизер захотела ту комнату, которую выбрала сестра, то она смогла