Возвращаясь из вечного края.
– Хорошие стихи, – сказал Саша, когда она замолчала.
– Дрянные, – ответила она – А ты знаешь, что мне этот лысый режиссер из комиссии сказал? Ну не мне прямо, а комиссии. Но я все слышала. Я ведь прямо перед их столом стояла.
– Что?
– Сказал, что у меня фактуры нету. А и те закивали, как китайские болваны.
– А что это такое?
– Что?
– Ну фактура эта.
– Дурак ты, а еще доктор.
– Может быть.
– Фактура – это… Ну в общем если б я переспала с ним, то у меня все было бы. И фактура, и фигура, и все остальное.
– Он тебе что, предлагал?
– Нет, но мне девчонки говорили – самое верное средство. А я гордая была. Решила, если у меня талант есть, я и так поступлю. А таланта-то и не оказалось.
– Откуда ты знаешь?
– Оттуда. Раз поперли меня, значит, нет ничего. Понял? Ничего нет. И что тебе за охота с уродом разговаривать. Без фактуры.
– Меня твоя фактура не интересует.
– А что тебя интересует? Ну скажи что? Вас же всех только одно и интересует. А меня даже и пощупать нельзя. Я вон совсем прозрачная стала.
– Я тебя щупать и не собираюсь, – сказал Саша. – Я на работе.
– Ну и сиди, дурак, на своей работе, – ответила она и снова заплакала. – Ну скажи, чего ты ко мне пристал?
– Нужно так. Я и сам этого толком объяснить не могу. Просто знаешь, на реанимации много умирает. У нас заведующий отчет делал – тридцать шесть процентов умирает от всех поступивших.
– Так вы таким способом решили план выполнять? – спросила она с издевкой – Кто-то повышает поголовье скота, а вы по улицам как привидения шастаете и поголовье живых пациентов повышаете. Мало того, что там издеваетесь, – она кивнула на больничные окна – током бьете, так и здесь от вас житья нет.
– Ты ничего не понимаешь – сказал Саша.
– А что я такого понимать должна?
– А то, что когда человек умирает, он не умирает вовсе, а куда-то проваливается.
– Ну и пусть.
– А когда ты совсем рядом, когда все это прямо на твоих глазах происходит, то и ты тоже туда заглянуть можешь.
– Куда туда?
– Ну, в дыру эту.
– Бред все это.
– Не бред. В этой пропасти, куда они исчезают, что-то происходит. Это только кажется, что ты прожил жизнь, сколько положено бутербродов слопал, сколько надо ботинок сносил, а потом раз и все. Конец. Как будто и не было ничего.
– Не кажется, – сказала она – Так и есть. А ты мне своими глупостями просто голову заморочить хочешь. Время до утра дотянуть. Только у тебя ничего не получится, потому что мне холодно и я спать хочу.
– Тебе спать нельзя.
– Почему же?
– Потому что ты и так уже спишь. Даже хуже того. Ты одной ногой уже там. А когда холодно становится, это вообще плохой признак. Наверно, что-то там с тобой случилось, – и он кивнул на больничные окна.
– Наверно, – сказала она. – Они там в больнице чего-то вокруг меня суетятся. Вон