Научное мировоззрение, бытовавшее до сегодняшнего времени, формировалось на базе представлений о происхождения сознания от материи, независимости материи от сознания, исключительной возможности рационального постижения Вселенной, а также на предположении о сводимости высших форм бытия к суммам, комбинациям низших элементов. Развитию такого взгляда способствовала технологическая форма цивилизации, в которой все, не относящееся к материальным потребностям, просто не имело значения.
Наука занимается определенной формой исследования – экспериментальной, и это уже дает повод к материализму и рационализму. Слово «наука» в современном его понимании означает такую форму познания, которая обходится без предположения о существовании Бога как мистического потустороннего непознаваемого Первоначала. Наука стала производительной силой, но перестала искать Истину. Безрадостный рационализм, пытаясь все формализовать, перевести на мертвый язык причинно-следственных алгоритмов, сделал Истину малопривлекательной. История науки полна примеров того, как научное сообщество, требуя использования только рациональных положений, в течение нескольких десятилетий отвергало по идейным соображениям многие фундаментальные понятия математики, физики, биологии, как понятия, приводящие к теологии и к ненаблюдаемым формам реальности.
Люди часто и громко говорят о безграничных возможностях познания, о необозримых горизонтах, открывающихся перед наукой. На самом же деле все эти «безграничные возможности» ограничены пятью чувствами, о которых мистики говорят испокон веков – зрением, слухом, обонянием, осязанием и вкусом, а также способностью рассуждать, сравнивать и делать выводы. Все научные методы, все аппараты, инструменты и приспособления не что иное, как улучшение и расширение пяти чувств, а математика и всевозможные вычисления – это, в основном, расширение обычной способности сравнения, рассуждения и выводов.
Тем не менее, преимущественное развитие научных представлений породило в общественном сознании характерный наукоцентризм, выражающийся в придании науке монополии на истину, даже сам термин «научность» стал синонимом «истинности». Поэтому все остальные мировоззрения рассматривались не независимо и параллельно научному, а предвзято –