– Кто они? – удивилась я.
– Ну, дознаватель там, я не знаю, как называется, оперуполномоченный. Сказал, что все хороши одинаково и всех оштрафуют.
– А вы что?
– А я сказал, что я не согласен. Пускай разбирают дело по существу. Почему это меня штрафовать? Они хулиганье, а штрафовать всех. Выходит, я с ними вместе наравне виноват.
– А вы считаете, что виноваты только они? – спросила я.
– Конечно! Они ко мне пристали. Я их не трогал. Да и вообще!..
Все, что он говорил, он излагал с убежденностью. Вот с этой непререкаемой уверенностью он и сказал:
– Я точно знаю, что им нельзя этого вот так спускать с рук. Заплатят четвертак, завтра снова станут хулиганить и драться. Проступок, совершенный дважды, кажется людям дозволенным. А этого нельзя допускать!..
– Вы еще, оказывается, и воспитатель, – засмеялась я.
– Да нет, какой я воспитатель, – сдвинул он на затылок фуражку. – Но все равно противно, когда трое дураков пьяных знают, что одного-то они всегда поколотят. Но не прошел номер на этот раз. Да ладно, – засмеялся он, – завтра разберемся как-нибудь.
Вечер был теплый, слоисто-серый, слепой. Казалось, что мокрый тротуар, дома, облетающие деревья сочатся этой голубовато-сизой дымкой, втекающей в улицы, как сонная вода.
– А что это за фуражка на вас? – спросила я.
– Эта? – Он для уверенности потрогал свой черный фургон с золотым шитьем.
– А у вас при себе есть еще одна?
– Нет, – снова смутился он. Вообще он слишком часто смущался, во всяком случае, для человека, который любит драться сразу с тремя хулиганами. – Вы, Ирина Сергеевна, просто забыли. Рассказывал я вам – я же штурман дальнего плавания. Я старпом на ролкере…
– Ну конечно! – с притворным воодушевлением воскликнула я. – Я просто не знала, что штурманы носят такие красивые шапки…
Не могу же я ему объяснить, что я и его-то самого не помню, не то что разговоры про какой-то неизвестный мне ролкер.
Люди вокруг нас будто плыли в пепельном сумраке надвигающейся ночи, но плыли они быстро, суетливо, пихаясь сумками и толкая в бок локтями. Машины с шипящим шорканьем пролетали по мостовой, оставляя в пелене сгущающейся мглы трассирующие кровяные следы габаритных огней.
– Эх, такси бы поймать… – мечтательно сказал Ларионов. – Да где его взять – час пик…
А поскольку я никак не отреагировала, он добавил, будто извиняясь:
– Вообще с такси здесь неблагополучно… У меня теперь против такси предубеждение будет…
– Это почему еще? – удивилась я.
– Так ведь этот скандал вчера из-за такси завязался…
– Черт с ним, с такси, вон троллейбус подходит к остановке, успеем!
Ларионов сунул мне в руки фотоаппарат – и я только сейчас рассмотрела, что у него на плече болталась камера, – схватил мою сумку и со своим ярким полиэтиленовым мешком через плечо устремился передо мной к остановке. В толчее перед растворенной дверью пропустил меня вперед, нас растаскивали, отпихивали,