Процитировав туманный рекламный слоган, характеризующий «Голову-ластик» как «сон о мрачном и тревожном», Кристи спрашивает Линча: «Может, как-нибудь разовьете эту мысль?» – «Нет», – тут же отвечает режиссер, качая головой и улыбаясь. Кристи читает отзыв, в котором фильм сравнивается одновременно с грезой и с ночным кошмаром. Линч озадачен: «Я не уверен, что понимаю, что это значит, – говорит он, потом уступает: – А вообще-то хорошая формулировка».
Линч доброжелателен, несмотря на уклончивость, и кажется, что он не столько саботирует интервью, сколько пытается артикулировать пугающие понятия при помощи запаса слов, который можно было бы вежливо назвать «скудным». «Голова-ластик» был «ясной, определенной вещью у меня в голове, – говорит он. – Это не просто сведенная воедино абстракция; он был задуман абстрактным». Кристи указывает на очевидное несоответствие между Линчем – семейным человеком и Линчем – создателем мрачного, причудливого «Головы-ластика». «Да не такой уж я странный на самом деле, – отвечает Линч. – К тому же за спокойной внешностью стоит бессознательное, так ведь? И там-то как раз у всех живут обитатели глубин, и немалые, и все такое». Он выдвигает идею создания кино как творения мира: «Не важно, насколько причудливо что-то, не важно, насколько странен мир, о котором ты снимаешь фильм, он должен быть странным по-своему. Когда ты понимаешь, как это, по-другому быть уже не может, иначе это будет совсем другое место. Изменится настроение или ощущение». Наконец, он вворачивает запоминающуюся фразу, объясняя свое решение снимать никому не известного Джека Нэнса, а не актера с именем: «Если вы собрались спуститься в загробное царство, не стоит заходить туда с Чаком Хестоном».
Сегодняшний Дэвид Линч во многом недалеко ушел от того бледного вежливого юноши, очень старающегося не ерзать во время допроса. Небрежно лежащие волосы впоследствии будут собраны в фирменный чуб. Непритязательная одежда – светлая рубашка и застегнутый пиджак – станут униформой. Широкие брюки цвета хаки, слегка помятый черный пиджак и главная деталь – белая рубашка, чопорно застегнутая на все пуговицы. (Этот наряд не обошли вниманием мужские магазины. «Джи Кью» назвал полностью застегнутую рубашку без галстука «стилем Дэвида Линча», а «Эсквайр» пошел еще дальше, объявив режиссера случайной иконой стиля: «Дэвид Линч одевается плохо, но ему это сходит с рук, а вам не сойдет».)
В личном общении Линч излучает благожелательность. У него добрые глаза, мягкие красивые черты лица, от него исходит наивное добродушие. Именно на эти качества он обращает внимание в своих актерах, ярчайший пример тому – Кайл Маклахлан, который внешне похож на режиссера. Но в доброжелательности Линча есть нечто причудливое; эта гипертрофированная детская простота, как будто застрявшее в 1950-х простодушие некоторым кажутся притворными. Биография, которую он обычно использует в пресс-релизах,