Жеребкинс хмыкнул – так он выражал свое согласие с чужим мнением.
– Скажи мне, Артемис, в чем заключается твое «сравнительно простое решение»?
– Я вернусь в прошлое и спасу лемура, – ответил Артемис с лучезарной улыбкой, словно предложил искупнуться в жаркий летний денек.
Молчание. Несколько минут стояла полная тишина, прерванная в итоге сдавленным ржанием Жеребкинса:
– Вернешься…
– В прошлое, – закончила за него Элфи полным сомнений тоном.
Артемис расположился в удобном кресле, сплел пальцы и кивнул.
– Готов выслушать возражения. Приступайте.
– Откуда такая самоуверенность? – спросила Элфи. – После всех трагедий, свидетелями которых мы стали, после разрушений, причиной которых послужили твои планы…
– Это решимость, а не самоуверенность, – поправил ее Артемис. – На осмотрительность нет времени. Матери осталось жить всего несколько часов, и волшебному народцу – не больше.
Жеребкинс наконец захлопнул разинутый от изумления рот.
– Ты хоть представляешь, сколько заседаний конституционного комитета мы должны провести, чтобы только вынести этот вопрос на рассмотрение Совета?
Артемис небрежно манул рукой.
– Не имеет значения. Я изучил Конституцию волшебного народца. В ней не упомянуты ни люди, ни демоны. Если Номер Первый решит мне помочь, вы не сможете на законных основаниях помешать ему.
В спор вступила Элфи.
– Артемис, это безумие. Путешествия во времени признали незаконными не просто так. Возможные последствия даже незначительного вмешательства могут оказаться катастрофическими.
Артемис грустно улыбнулся.
– Да, конечно, знаменитый парадокс времени. Если я вернусь в прошлое и убью собственного дедушку, то перестану существовать? Лично я согласен с мнением Горбена и Берндта, а эти господа полагают, что последствия уже наступили. Мы можем изменить только будущее, но не прошлое или настоящее. Если я вернусь, значит, я уже возвращался.
Элфи было очень жаль Артемиса – болезнь Ангелины пробудила мучительные воспоминания о последних днях ее собственной матери.
– Артемис, мы не имеем права вмешиваться, – мягко произнесла она. – Люди должны жить так, как им предписано судьбой.
Артемис понимал, что должен встать и произнести пафосную речь, доказать свою правоту, но не мог. Он собирался самым наглым образом обмануть своего ближайшего друга, и чувство вины давило почти невыносимо.
– Ты уже вмешалась, Элфи. – Он посмотрел ей прямо в глаза.
Элфи вздрогнула, услышав его слова, и подняла забрало.
– Что ты имеешь в виду?
– Ты вылечила мою мать, вылечила и погубила.
Элфи машинально отпрянула и подняла руку, словно защищаясь от ударов.
– Я? О чем ты говоришь?
Артемис, продолжая лгать, попытался заглушить чувство вины вспышкой ярости.
– Ты вылечила мою мать после