Сбился чей-то сон с дороги —
выбит я из колеи!
В сновиденьях, вероятно,
нам являет мир иной
нечто вроде варианта
нашей участи земной.
Наши грёзы и кошмары
то наивны, то мудры…
Провода Вселенной стары.
Замыкаются миры.
Апрель 2002
Долгая дорога к земляку
В Овсянку
1
Под утёсом, покатым, как глобус,
три столетья ютится село.
Мимоезжий маршрутный автобус
тормозит у села тяжело.
И гостями, которых не ждали,
мы идём мимо церкви туда,
где, устав от бетона и стали,
моет гальку речная вода.
Енисей, окаймлённый горами,
после ГЭС не по-летнему стыл.
Здесь Астафьев гулял вечерами.
Покорителей рек материл.
До воспетых им диких урочищ
замостили асфальтом проезд…
Ох и врезал бы Виктор Петрович
устроителям «памятных мест»!
2
Кто свободнее в выборе русел:
наши реки иль мы? Почему
я при жизни Астафьева струсил —
не решился приехать к нему?
Образумленный веком зловещим,
отрезвевший от многих потерь,
понимаю, что ехать и не с чем
было мне до поры… А теперь?
За смирение паче гордыни,
за лицо без личин и гримас
отлучён я печатью доныне
от широких читательских масс.
Неприметный для лести и мести,
хоть и робок, но честен мой труд.
Отчего же душа не на месте,
будто еду к живому на суд?
Хозяин
1
Свойский лад астафьевского дома.
Печь-голландка. Шкаф. Половики.
Всё, что бедность берегла от слома.
Жили так и наши старики.
Садик за окном жарой измаян.
Видишь эти блики тут и там?
Кажется, мгновенье – и хозяин
выступит из света к нам, гостям.
Впрямь ли он оставил кров домашний?
Где его душа, в каких мирах?
Зябкому суглинку Манской пашни,
верится, достался только прах.
2
Тихий дол, где с дочерью Ириной
погребли его, всё реже тих.
Тщетно он просил перед кончиной
не топтаться на могилах их.
Не прочтя «Последнего поклона»,
здесь картинно никнут головой
и особо важная персона,
и лакей, неважно чей, но свой.
Чтут его! Хоть это сердце – ими ж
сбито с ритма и теперь мертво,
снова золотят свой блёклый имидж
безотказным именем его.
«Низкие» истины
Модель в портрете ищет сходство,
пока портрет модели льстит.
В ней могут быть черты уродства,
но их смягчать велит нам стыд.
«Красиво»