***
Сложная сеть подземных переходов заброшенной шахты в окрестностях Парижа походила на бесконечный лабиринт. Стены его подавляли волю своей громадой, а поросшие мхом и плесенью своды на века пропитались смрадом разложений, гнили и сырости. Темнота штольни, открывая беззубую пасть, вбирала в себя и звуки, и запахи, и, казалось, никакой свет не сможет пробить вязкую мглу подземелья.
Столь мрачный застенок, чуждый всему живому и ютивший в чреве лишь аспидов и прочую хладнокровную мерзость, поглотил новую душу. Душа эта изнемогала от вечной травли безжалостных преследователей и с благодарностью приняла суровую обитель. Беглянка спала на камнях, но хрупкое тело уже не чувствовало боли, а разум, разочарованный и вместе с тем обладающий страшным знанием целой династии ведьм, преисполнялся желчью. Ночь за ночью она проводила в своем храме, выплевывая мистические формулы, плетя пальцами замысловатые невидимые паутины, с каждым движением оттачивая мастерство. И даже змеи, чувствуя неладное, ядовито шипели и уползали, лавируя среди камней, в непроглядную даль.
Паутина отчаяния, окутавшая это место и сгустившая вокруг себя мрак, не могла остаться незамеченной. По городу разнеслись слухи, будто там, куда давно не забредала гильдия проповедников, происходит чертовщина. Суеверный ужас объял сердца и умы крестьян. Матери вскакивали по ночам с постели, боясь за своих детей, им чудились грозные звуки набата, преследовал запах скверны, и все окончательно перемешалось в голове от проповедей священников.
***
Меня зовут Альтаир, и я единственный в городе профессиональный охотник на всякого рода нечисть, не состоящий официально ни в одном из инквизиторских культов. Хотя за моей спиной и сосредоточена вся мощь племени христовых проповедников.
Обитатель катакомб, по россказням суеверных монахов и местных жителей, являлся порождением дьявольских сил. Если это – правда, необходимо вырезать очередную опухоль на гигантском теле Парижа.
Дождавшись ночи, когда луна полностью раскрывает мертвенно бледное око, и темные силы выходят на поверхность, я отправился к шахтам, надеясь встретить хозяина «паутины».
В тот вечер в моем сердце зарождалась дрожь, непонятный холод проникал в тело, несмотря на летнее пекло. Душа наполнялась предчувствием чего-то неминуемого, рокового. В пути руки судорожно ощупывали заплечный мешок, проверяя, все ли на месте, не упустил ли чего важного? Две сухие палочки, мои постоянные спутницы, идеально притерты друг к другу. Готов был хворост, готов мох, высохший, ломкий, жаждущий с благодарностью принять любую, самую малую искру. Черный плащ трепыхался на ветру, легкий, как тополиный пух, позволяющий укрыться в ночи от наблюдателей. Сапоги из телячьей кожи