В нашем кубаре на некотором отдалении от остальных шконок стояла одна особая. На ней обитал один из «обиженных*» – дневальный нашего кубаря – Миня. Большую часть времени он вел себя совершенно незаметно. Как и большинство дневальных, он тихо выполнял свою работу, которая заключалась в уборке кубаря, «продолов*» и санузлов. Периодически стоял на «фишке*», когда было нужно. Лишний раз не отсвечивал и особого внимания к себе не привлекал. Как и у всех обиженных*, у него был отдельный душ, туалет, стол в столовой, посуда, раковина (подробнее об обиженных читайте в пятой части этой книги в главе «Обиженка»), так что его быт практически не пересекался с бытом остальных сидельцев. Постороннему наблюдателю могло показаться, что он вполне нормальный и адекватный человек.
Если бы не один маленький нюанс. Дело в том, что примерно раз в пол года Миня уезжал на пару недель в «дурку*». Его спонтанные приступы случались всегда по разным причинам, но всегда выражалось примерно одинаково. Он начинал что-то делать и не мог остановиться. Один раз он начал стирать в тазике свои вещи и не мог закончить в течение 24 часов, постоянно перестирывая уже постиранное белье. На все вопросы он говорил, что не контролировал свое тело, и странно при этом улыбался. В другой раз его кто-то по доброте душевной угостил кусочком спайса. Накурившись, Миня посреди ночи стал горланить никому не известные песни и пел до вечера следующего дня, когда за ним приехал наряд санитаров. Параллельно он рисовал карандашом в блокноте какие-то схемы, и громко напевая, комментировал, что это чертеж бомбы. Во времена приступов он не мог ни есть, ни спать, ни заниматься чем-либо еще, и, естественно, это неизменно заканчивалось скорой помощью и дуркой*. После пары недель он возвращался вполне нормальный, без следа помешательства, и так до следующего приступа. Наступление очередного приступа и конкретное его проявление никак нельзя было предсказать, так что можно сказать, что у нас в кубаре жила «бомба замедленного действия». Сидельцы даже периодически шутили, что однажды ночью ему причудится, что он Джек Потрошитель, и тогда он возьмет ложку или вилку и начнет пырять спящих ЗЭКов. Шутки шутками, но доля истины в этих словах присутствовала. Мало ли, что может прийти в голову человеку в момент измененного сознания. И история его посадки вовсе не добавляла нам оптимизма. Его посадили за поджог имущества, как Дока. И он также, как Док, заявлял, что его подставили враги, и он не имеет отношения к поджогу продуктового ларька, которым он владел пополам с другом. Но после всего увиденного и пережитого, многие сидельцы уже не были столь уверенны в невиновности Мини.
Но Миня был не единственным психом в нашем лагере. Был еще один персонаж по прозвищу НТВ.
Погремуху* такую