– Ты рисуешь? – он стал внимательно разглядывать картины. Они все были написаны не то углём, не то опалёнными лучинами.
– Жизнь это. Память это. Прошлое. Тени. Одни лишь тени. – Он хаотично ходил по комнате и теребил свою седую бороду.
Паша отметил, что на картинах в основном изображены деревья. И не те, что растут за окошком. Они с Федором уже имели возможность лицезреть их. Деревья, что росли на Ведьмином болоте, при этом нарушая все законы природы, причудливо меняя направление роста, сплетаясь, создавая фантастические пейзажи. Он достал фотоаппарат и стал аккуратно, боясь пропустить хотя бы одну, снимать. Ван Гог на это не обратил никакого внимания. Всё ходил и чего-то говорил. Диктофон записывал весь этот бредовый монолог.
– А ещё имеются шедевры? – спросил Паша, когда пробежался по всему периметру комнаты.
– Они потанцуют и придут. За мной придут, голову отрежут.
– Кто?
– Там, – он кивнул на кровать.
Переборов брезгливость, Паша скинул все тряпки с кровати на пол, и сквозь металлическую сетку, увидел несколько свёрнутых обрезков обоев. Он достал их: это тоже были рисунки. Паша пристроил их к стене и продолжил фотосессию.
– Есть ещё?
– Огонь забрал, – в тему ответил Гриша, кивая на русскую печку. – Вечность, вечность, вечность.
Павел почувствовал, что безмерно устал. Да и картин больше не было. Глотнул свежего воздуха на улице, и у него закружилась голова. Принюхался к своей одежде и уловил-таки запах прелости и плесени.
– Теперь только в стирку, – покачал головой, направляясь к Сергею за ноутбуком.
30.
Чем ближе подходил Федор к дому колдуньи, тем учащенней билось его сердце. Причину этому он не искал, не хотел копаться в своих чувствах.
Заглянул, как обычно, через забор и увидел Лиду. День сегодня выдался жарким, и она была одета в короткие шортики, бюстгальтер и бейсболку. Гончаров невольно залюбовался привлекательной фигуркой, ножками, грудью. Выдать своё присутствие банальным покашливанием показалось ему некрасивым. Подумает Лида или догадается, что он за ней наблюдает, и обоим от этого станет неловко. Поэтому Федя вернулся на несколько метров назад и, создавая как можно больше шума, запел в полголоса старинный романс. И вновь двинулся в сторону её дома. План сработал: из калитки выскочила Лида.
– Привет.
– Привет. – Он первым протянул руку, так хотелось вновь ощутить тепло её ладошки.
– Куда на этот раз? – в её очаровательных глазах плескалось любопытство.
– К тебе.
– Ко мне? – изящные брови грациозно взметнулись вверх.
– Да. С бабушкой твоей хочется познакомиться.
Озорная улыбка озарило лицо.
– Уж не собираешься ли ты просить у неё руки моей.
Федя от такой откровенности стушевался, засмущался и покраснел.