– А вот этот документ, выписка из гражданского реестра, это настоящая находка, – объявил мистер Кушинг, вбивая последний гвоздь в крышку гроба Шарпов. Одного взгляда на печать было достаточно: молодой человек смертельно побледнел.
– Мне кажется, что я впервые вижу вашу естественную и честную реакцию, – заметил американец.
В комнате повисла тишина. По лицу леди Шарп ничего нельзя было понять, но сэр Томас был живым воплощением несчастья, когда выдавил из себя:
– Она знает?
– Нет, – ответил Кушинг. – Но узнает, если это будет нужно для того, чтобы вы убрались отсюда навечно.
Выражение лица Шарпа изменилось, когда он, скорее всего бессознательно, наклонился вперед.
– Уверен, что вы мне не поверите, но… – начал он.
– Вы ее любите. Вы повторяетесь, – Кушинг достал чековую книжку и написал что-то на верхнем чеке.
– Теперь с вами… – произнес он, протягивая чек леди Шарп. – Мне кажется, что вы более собранны, чем ваш брат.
Глаза женщины широко распахнулись, когда она увидела сумму. Ее реакция доставила ему мрачное удовольствие, так как подтвердила его мнение об этой гнусной парочке.
– Я знаю, что это более чем щедро. Но если вы захотите обналичить чек, то вам придется выполнить два условия, – американец протянул два железнодорожных билета. – Поезд в Нью-Йорк отправляется завтра рано утром. Вам с братом лучше не опаздывать. Мы с вами хорошо понимаем друг друга?
– Да.
Женщина была зла, и из-за этого сам Кушинг разозлился еще больше. Она не имеет права ни на какие эмоции, кроме стыда. Эта прокля́тая и про́клятая выписка. Кушинг был поражен их высокомерием, из-за которого они даже не подумали, что глупому американцу из заштатного городишки может прийти в голову проверить их личности. Но каждому свое. Как он уже сказал, их время не просто подходило к концу. Оно уже закончилось.
– А второе условие? – спросила англичанка.
– Оно касается моей дочери, – он тяжело взглянул на распутного паразита, которым был ее брат. – Сегодня вечером вам придется разбить ее сердце на кусочки.
#
Еда была подана, и теперь Эдит следила за тем, чтобы всем гостям ее отца было комфортно. Она исполняла роль хозяйки с того момента, как умерла ее мать, и имела неплохой опыт. Но сегодня ее голова была занята другим: она понимала, что сэр Томас собирался задать ей важный вопрос – может быть, самый важный из тех, которые задают женщине в ее жизни, – и в тот момент был приглашен ее отцом на частную беседу.
Для Эдит это означало, что она не ошиблась, определяя природу этого вопроса.
Ее сердце отчаянно колотилось у нее в груди, а в животе летали миллионы бабочек. Но когда Томас вместе с Люсиль заняли свои почетные места за столом, она ничего не смогла прочитать на его лице. Ели Шарпы очень мало. Если она права, то у Томаса была причина потерять аппетит. Судя по тому, что она об этом