– Так и ушли? – уточнил Путилин.
– Так и ушли, ваше высокоблагородие.
– Описать парочку можете?
– Так точно! – бодро заверил Остожков и в целом довольно верно повторил все те детали облика разыскиваемых, что были уже хорошо известны Путилину. Ничего нового в своём описании филёр не упомянул.
– Гм, понятно. Что-то ещё сказать можете? – спросили у него начальник Сыскной полиции.
– Разрешите дополнить, ваше высокоблагородие, – неожиданно подал голос Головач, – Мужчина в песочном пальто имел тросточку приметную.
– Интересно, продолжай. Что в ней было приметного? – оживился Путилин.
– Трость отменная, ваше высокоблагородие, на заказ деланная. Я таких раньше никогда не видел. Рукоять в виде львиной головы, грива такая роскошная выделана. Тонкое литье! Глазки маленькие из черного камня, такие, как бусинки, словно живые. Что за камень сказать точно не могу, сердолик или что… главное, что блестящий. Сверху, там где рука гривы касается, вся эта львиная голова блестит как отполированная, такого ярко-желтого цвета, хоть зайчики ею пускай. А вот под рукояткой орёл в кружочке – как на целковом, а под ним деревянная вставочка, а на ней буковки накладные, из латуни, как бы вделанные в тело самой трости…
– Ну-ка, ну-ка, – Путилин испытал радостное предвкушение близкого успеха, – скажи-ка, братец, нарисовать тросточку сможешь?
– Так точно.
– Садись к столу, вот тебе бумага, вот карандаш, – Путилин лично подал всё необходимое филёру, а сам уселся напротив. – Попробуй-ка изобразить.
Константин, вооружившись толстым карандашом, неожиданно ловко набросал эскиз трости, похоже изобразив и львиную голову с разинутой пастью и развивающейся гривой, с несколькими латунными кольцами ниже рукояти и металлическим наконечником.
– Ты где это, Константин, так ловко научился карандашом возить? – удивился Путилин.
– Я в детстве любил карты географические перерисовывать. Ну, вот нравились они мне, не знаю почему. Так руку и набил. А ежели карту географическую в точности воспроизвести можешь, то считай, что всё что угодно нарисуешь. Вот тут, пониже рукояти, эти самые накладные буковки, о которых я сказал. Буквы не наши, латиница, точно помню. Всего их было, наверное, пять-шесть-семь,