– Я не убиваю, – заявил Пратт, но тут же вспомнил свой приступ гнева в коридоре, затем дрожь в мастерской. Он вытянул руку – она не дрожала. Пратт улыбнулся. – Нет, не убиваю. В книге мисс Фермой-Джонс может фигурировать преступление, но в понедельник о нем не напишут газеты. Боюсь, подобного сюжета ты от меня не дождешься. В любом случае, Лайонел, под гладкой поверхностью скрывается буря. Человек, испортивший мою картину, может выглядеть тихоней. Его самого собственный поступок мог удивить сильнее, чем любого другого. Внезапный порыв страсти? Помутнение рассудка? Чего только не бывает! – Он погрозил Балтину пальцем. – Только ни звука об этом, понял? Вот бы у нас, Лайонел, был такой тонкий слух, чтобы слышать бурю, бушующую в тиши! За дверью тишина, в холле внизу тоже, как и на лужайке, в мастерской, там, где лежит пострадавший с подвернутой ногой, тоже тихо. Это зловещая тишина, друг мой, и она долго не продлится!
Балтин наблюдал за Праттом, достававшим из кармана два предмета: окурок сигареты «Стейт экспресс 555» и ключ от мастерской.
– К черту этот галстук! – И Балтин взял другой.
Глава VIII
Чего только не бывает!
При появлении в холле Надин Джон опасливо поднял голову. Незадолго до ужина, когда диванчик перекатили сюда из холла, временно избавив Джона от необходимости общаться, он ощутил умиротворенность. Надин, рано переодевшаяся к ужину, сама руководила подготовкой нового помещения, взяв на себя ответственность за удобство, но потом поспешно упорхнула. У Джона возникло впечатление – вскоре подтвердившееся, – будто ей хотелось побыть еще, но она почему-то передумала.
Ужин получился безупречным. Трудно было догадаться, что кушанья готовил китаец. За время трапезы к Джону разок заглянула только Энн – проверить, все ли у него в порядке.
– Напрасно я не проследила за вашим перемещением, – вздохнула она. – Боюсь, я не делаю и половины вещей, которые мне положены. Хотя данную обязанность взяла на себя миссис Леверидж. Она так мила, не правда ли? Обожаю ее! Если вам что-нибудь понадобится, не постесняйтесь крикнуть и попросить!
Мысль, что кому-то в Брэгли-Корт пришлось бы повысить голос, чтобы о чем-то попросить, вызвала у Джона улыбку.
Темная лужайка за окном, отгороженная танцевальным крылом дома – будь это крыло лекционным залом и лишись холл своей шикарной обстановки, Джон мог бы вообразить, что снова стал студентом и смотрит во двор, где толпятся учащиеся, занятые далекими от занятий мыслями, – способствовала отдыху от забот.
А вскоре отдых был прерван. Гости, кто от доброты, кто от любопытства, посещали его ненадолго или по меньшей мере просовывали голову в дверь, чтобы произнести ободряющее словечко или просто улыбнуться. При этом мужчин, за исключением Гарольда Тейверли, среди них не было, зато женщины буквально сменяли друг друга. Миссис Роу представила