– Видишь ли, что наш доктор прав! Он сказал, что гораздо лучше пытать человека сильного и здорового, нежели истощенного, уверяя, что чем человек здоровее, тем более может выдержать мучений, и притом тем сильнее чувствует боль. Вот тебе наука, Орлик! Ну что теперь нам с ним делать?
– Я не переменяю моего мнения, ясневельможный гетман! – отвечал Орлик также по-латыни. – Мне кажется, что лучше всего будет, если мы избавимся от него поскорее. Велите придавить его, да и в землю!
– Для этого не стоило бы и начинать дела, – возразил Мазепа. – Нет, я непременно хочу, во что бы то ни стало извлечь из него эту тайну. Тут должно крыться что-нибудь весьма важное! Одно средство не удалось, попробуем другое. Вылечим его, выкормим, заставим полюбить приятности жизни – и тогда снова в пытку… Снимайте его! – примолвил он по-русски.
Истязатели опустили веревки, и несчастный упал, как труп, на землю. Мазепа встал с кресел, приблизился к нему, положил руку свою на его сердце и сказал:
– Он жив еще. Развяжите ему руки и ноги, а ты, Кондаченко, подай воды и уксусу…
Вдруг в коридоре послышались быстрые шаги, дверь с треском отворилась, и в погреб вбежала опрометью женщина. Она остановилась, вскрикнула, бросилась стремглав к Огневику и, припав к нему, обняла его и, прижавшись лицом к его лицу, оставалась неподвижно в сем положении, не вымолвив слова, не взглянув на сторону. Только по сильному волнению груди и по тяжкому дыханию приметна была в ней жизнь.
Мазепа стоял над трупом, как громом пораженный. Смертная бледность покрыла лицо его, костыль дрожал в руке, и он смотрел на молодую женщину диким взором, в котором попеременно изображались то злоба, то сострадание. Наконец он оборотился к Орлику, посмотрел на него значительно, покачал головою и горько улыбнулся дрожащими устами. Орлик пожал плечами и молчал.
– Тайна открыта, Орлик! – сказал Мазепа. – Но пытку суждено выдержать мне! Никакие мучения не сравнятся с тем, что я чувствую теперь в душе моей!.. В ней целый ад!.. Наталия!.. Наталия!.. Опомнись! – примолвил он тихим, прерывающимся голосом.
Молодая женщина, казалось, не слышала слов его и не переменила своего положения.
– Наталия! – сказал гетман ласково. – Отойди от него, дай нам помочь ему… Ты убьешь его, если не допустишь нас помочь ему.
Молодая женщина подняла голову, осмотрелась кругом и, уставив блуждающий взор на Мазепу, сказала тихо:
– Ты убил его… Ты убил моего жениха!..
– Твоего жениха! – воскликнул Мазепа. – Орлик, слышишь ли! – примолвил он голосом отчаяния.
Молодая женщина быстро приподнялась; бледное лицо ее покрылось пламенным румянцем; она одной рукой держала бесчувственную руку Огневика, а другой вынула нож из-за пазухи и сказала тихим, но твердым и спокойным голосом:
– Гетман! Эта кровь погасила в душе моей все прежние чувства к тебе и искупила долг мой. Теперь я свободна