– Кто тебе сказал такую фигню?! Пусть она сама выбирает, кто ей больше люб.
– Ненагляда, любовь моя, поцелуй меня.
– Отзынь, постылый, не лапай. Мне Припекала глянется.
– Хватит смотреть под ноги, – не унимался волхв, – любуйтесь звёздами. И ночные бабочки холодных подземелий не смогут коснуться вас своими крылами, и родниковая вода заменит вам брагу, и преломленный с путником хлеб дарует вам покой. Отрекитесь от жадности и зависти, ибо только они застят вам свет и лишают вас сна. Не верьте власть предержащим и богатства алчущим. Идите меж горных вершин, не тщась покорить их. Плывите по рекам, не возжелав повернуть их вспять, и когда ночь сменится днём, вы обретёте мудрость.
Вопли из озера приобрели более негативную окраску:
– Велеслав, у тебя совсем чердак сорвало?!
– Он, небось, белены объелся, вот и несёт всякую пургу!
– Заткнись! Не мешай соитию, чучело!
Но заслуженный волхв продолжал гнуть свою линию:
– Не стремитесь оборвать все плоды со смоковницы, человеку это не под силу. Только ветер с аравийских пустынь, только град с разгневанных небес способен убрать весь урожай. А человек слаб, но завистлив, непостоянен в привязанности, но упорен в заблуждениях, лёгок на подъём, но тяжёл при падении.
У сельской молодёжи окончательно лопнуло терпение:
– Заткните его кто-нибудь!
– Если бы ты, Велеслав, не был пожилым человеком, ей ей вылез бы на берег и отходил тебя твоей же клюшкой! Это я, Всеслав Свирепый, тебе говорю.
– Услада, плыви ко мне, моя зазноба.
– Плыву, Припекала, плыву-у-у.
А неистовый волхв продолжал поучать сорванным голосом:
– Бросьте свои мелочные заботы, смените плуг на посох и идите странствовать, ибо никто так не любит дома, как лишившийся его, и никто так не хочет спать, как только что проснувшийся. Многие из вас возжаждали поднять камень выше головы, хотя сил хватает не выше колена, многие взирают на солнце, забыв, что от этого заболят глаза. И помятуйте, смертные: не смейте общаться с богами, как с равными. До добра это не доведёт, боги должны жить отдельно, а люди отдельно.
– Котлеты отдельно, а мухи отдельно, – передразнил Переплут, подплывая к Любомиле и обнимая её за талию, – Надо же, до чего твоего родителя религия довела.
– Ой, не знаю. Тятенька такие странные вещи говорит: мол, в первую голову нужно его старость лелеять и потчевать, а с богами водиться ни в коем случае не можно. Мне так боязно. И за тебя, и за него, и за себя.
– Не бойся, любовь моя, и не переживай так. Просто у него от старости и мухоморов крыша поехала.
– Я у него самая младшая. Кому за ним ухаживать, как не мне?
– Тебе, люба моя, конечно, тебе. Давай выберемся на берег, и займёмся плотскими утехами, а после всё обсудим.
Переплут вынес Любомилу на руках из озера и направился к своему шалашу. Однако там его ждал неприятный сюрпризец. Огромные воины в кожаных доспехах, из которых торчали лапы,