Сколько раз он повторял, что был счастлив. Сколько раз он твердил на разные лады слова. Сколько раз он думал о том, что, наконец, обрел то самое счастье, ради которого стоит жить. Лица. Бесчисленные лица. Лица, которые верили его пустым словам. Лица, которые готовы были на многое ради того, что он обещал им. И проблема была в том, что, как только эти обещания появлялись на свет, он уже понимал, что всему этому не суждено было случиться.
Убийца женских душ, который своими поступками разламывал хребет эйфории и заоблачному счастью.
Оторвавшись от непроходимой стены, он выглянул из-за угла, и увиденное решило окончательно разорвать покров, скрывающий то, что так надежно он прятал после последних отношений под номером шесть.
В окне, в котором недавно он видел ее силуэт, скрестив руки на груди, стоял тот же самый человек. Теперь он стоял лицом к окну. Позади мелькали руки и заплывшее лицо той самой девушки, которая минуту назад была счастлива.
Полтора месяца назад. Номер пять бьется в истерике. Он же спокойно стоит и смотрит в окно. Очередная игра, очередное предательство, очередной спектакль, который он с таким удовольствием проигрывал. Ему нравилось слышать одни и те же реплики на разный лад.
Молодой человек стоит в окне и едва может сдержать улыбку.
Номер пять начинает бить его по спине. Он улыбается.
Это, безусловно, было видение. Он знал, что этого молодого человека не существует, что в доме сейчас находится лишь она. Видение, которое могло погубить его, обнажив самые скрытые тайны его души.
Голова кружилась. Воздуха не было. Собрав жалкий остаток сил, так нещадно выкачанных видением, он рванул в сторону колючей изгороди. С яростным криком он вонзился в растительный ад и через мгновение, истерзанный, был проглочен немым растительным лабиринтом.
Весь в крови от безжалостных колючек, беспощадно растерзавших его кожу, тем самым накрыв его лицо и руки алым покрывалом, он шел, держа в руках крохотную, почти завядшую розу. Обнаружив свою машину на месте, он выдохнул с облегчением. Видениям пришел конец. Больше они не будут его беспокоить, не будут терзать душу. Хотя терзать там нечего. Вся вывернута наружу, искореженная, нагая, она теперь с трудом собирала себя по кусочкам…
Дверь в дом была не заперта. Едва приоткрыв ее, он почувствовал странный запах сырости и старости, которого, безусловно, не было несколько часов назад. Пыль поднялась с пола и будто повисла в воздухе. Пол все так же мелодично скрипел, но сейчас как будто в минорных тонах.
На кухне ее не было.
На его голос никто не отзывался. Мертвая тишина. Впереди него была лестница, ведущая наверх. Справа – единственная дверь. Приступ паники не дал ему даже постучать, резким порывом его рука дернула за ручку.
На голых белых стенах висели морские пейзажи. Жалкие копии картин знаменитого художника. Даже запах походил чем-то на морской.
На полу, разрезая